Моя дочь много месяцев держала
мёртвого монарха в стеклянной банке.
Носила в портфеле на уроки и домой,
брала в гости к единственной подруге.
За обеденным столом монарх сидел,
как почётный гость, напротив горшочка с жарким,
а ночью лежал у дочери на подушке.
Было ли это в тот год, когда её братик родился?
Было ли это её дитя, до крайности хрупкое,
которое так мало пожило в своём застеклённом мире?
Или это случилось, когда она отказалась идти к папе в гости
и сама превратилась в бабочку с перерванным дыханием?
Эту пухлящку в закатанных гольфах
я иногда хотела втянуть обратно в утробу
и снова носить в безопасности. Чего она добивалась
со столь неуёмным жаром? Я так и не поняла.
Мы просто жили с крылатым мёртвым созданием,
как с продолжением дочери, с нашим собственным продолжением,
как с невесомым придатком в тяжёлой стеклянной банке.
___________________________
Ellen Bass
DEAD BUTTERFLY
For months my daughter carried
a dead monarch in a quart mason jar.
To and from school in her backpack,
to her only friend’s house. At the dinner table
it sat like a guest alongside the pot roast.
She took it to bed, propped by her pillow.
Was it the year her brother was born?
Was this her own too-fragile baby
that had lived—so briefly—in its glassed world?
Or the year she refused to go to her father’s house?
Was this the holding-her-breath girl she became there?
This plump child in her rolled-down socks
I sometimes wanted to haul back inside me
and carry safe again. What was her fierce
commitment? I never understood.
We just lived with the dead winged thing
as part of her, as part of us,
weightless in its heavy jar.