Дорожную пыль прибивали крупные тёплые капли дождя. Совсем не замечая их Артём шёл к озеру, его колотило, разрывало, душило ранее незнакомое чувство. Дождь умывал лицо, и можно было не сдерживаться и заплакать, но нельзя! Вчера ему исполнилось одиннадцать, теперь он не будет плакать, никогда. "Мужчины не плачут!" - так говорил дядя Саша, и Артём верил ему. И ей верил, а она, она... Губы задрожали, одиннадцатилетний мужчина набирая скорость побежал вниз с холма, вниз к знакомому берегу. Он обрадовался увидев лодку, запрыгнул в неё, сел и все в миг затихло. Дождь прекратился, его борьба со слезами, как и сами слёзы, и даже ноющее неприятное чувство в груди. Зачерпнув воды Артём умылся, и долго смотрел на успокаивающую гладь озера. Лодку слегка покачивало, как и мысли — он думал о Вике, о своей обиде, о её обиде, о том что теперь будет, каким станет для него вторая половина лета, без неё. А они так ждали его вместе...
Мальчик не заметил как, уснул. Снился ему большой светлый дом, тот самый дом, год за годом стиравшийся из памяти. Снилась комната с мультяшными обоями, горой игрушек и спортивной стенкой, такая узнаваемая и такая далёкая теперь. За дверью слышался звук телевизора и смех, этот смех, этот голос, почти забытый Артёмом, заставил шевелиться ком в животе и горле. Рывками, как это возможно только во сне он передвигался по коридору, и вот он в большой комнате. Ноги приросли к полу, в кресле сидел отец, папа. Такой каким он его помнил –большой, сильный, с весёлыми глазами. В голубом свитере и джинсах, в которых он видел папу в последний раз.
Артём кинулся к нему, прямо на колени, как тогда как там, где ему было шесть лет. Он уткнулся в папину грудь, и ему показалось даже, что он ощутил его запах, запах одеколона, кофе и ещё чего-то, чего-то очень родного, навсегда потерянного. Артём плакал, плакал громко, навзрыд, долго. Сильные руки прижимали его к себе, гладили по волосам.
"Папа как же так, ведь ты же, ты... " - судорожно вздохнул мальчик, вглядываясь в нечёткое расплывающееся лицо отца.
"У снов свои законы сынок, видимо так нужно" – ответил тот с улыбкой.
Артёму так много хотелось рассказать папе, о многом узнать, но вырвался один вопрос, самый главный, самый важный, столько раз произносимый им про себя или в пустоту: " Почему ты бросил меня, бросил два раза, когда уехал, и когда, когда." - голос его сорвался. Отец взял его подмышки и посадил на боковину кресла и заговорил. "Я очень виноват перед тобой Тёма, взрослые часто виноваты перед детьми, и редко признаются в этом. Бывает по глупости или из эгоизма, но чаще всего из слабости. Мы с мамой наделали много ошибок, которые уже не исправить. Ты прости нас, меня прости сынок. Я очень люблю тебя, и я всегда с тобой. Прощение не снимет с меня вины, но для тебя, сынок, это очень важно. Часто носимый в душе груз заставляет повернуть не на ту дорогу ". Артём слушал его и понимал, как может понять одиннадцатилетний мужчина, успевший узнать огромную потерю. " Я скучаю по тебе " - всё что он смог сказать. Папа вытер с его лица слёзы и тихо сказал: " Береги маму, и помирись с Викой".
Птичий крик разбудил Артёма, от резкого движения он ударился плечом и вскочил. На него, улыбаясь, смотрела Вика. "Ты, откуда ты здесь? Ты же уехала." - растерянно и смущённо проговорил он, потирая плечо.
А на сердце стало так легко — легко, странный сон и папа в нём. "Как уехала, так и приехала" - смахнув с лица светлые пряди ответила девочка. Она улыбалась, но серые глаза были настороженные. Артём выбрался из лодки на берег, смущённо и решительно произнёс: "Вик, ты прости меня, а. Я первый тебя обидел". Глаза Вики просияли, она взяла его за руку:" И ты прости меня, пошли домой, мы привезли мороженое". Он радостно не отпуская руки подруги взбежал на холм.
Они шли по дороге к посёлку, и Артём рассказывал ей о странном сне, и о папе.
Лёгкий ветерок трепал им выгоревшие от солнца волосы, впереди у них была ещё половина лета.