В лесу на вернисаже собрались
Кроты, бобры, лягушки -
Месье и джентльмены, дамы, мисс,
Средь них искусствовед - Великий-Мушкин.
Кроты хвалили все подряд картины,
Им нравились и рамы, и соседей спины,
Наряды дам и колпаки бобров,
Паркетный пол, лепнина потолков.
Колючий, строгий взгляд искусствоведа,
Бросаемый с укором на крота соседа,
Не одержал над восторгателем победы.
О поведении в салоне крот не ведал.
Великий-Мушкин с дипломом красным
Учился долго, верил не напрасно.
Но всё ж ему не внемлют граждане кроты,
И норовят искусствоведа называть на "ты".
- Какое безобразие! - сказал Великий-Мушкин,
Я среди вас, как средь поэтов Пушкин.
Вам слушать надо мнение искусствоведов,
Ходить на цыпочках за ними следом.
Тогда поймёте, что есть хорошо, что плохо,
И перестанете над каждою картиной охать.
Лягушки возмутились, квакнули все хором:
- Месье, вы окатили всех кротов позором.
Без ваших слов, без указаний ваших
Мы разберёмся, что всего здесь краше.
Возможно, знания у нас не так и велики,
Но к красоте лесной мы как к сестре близки.
И для того, чтоб восторгаться как кроты,
Мир надо ощущать, как чувствуют цветы,
Шмели и пчёлы, бабочки, жуки,
О красоте им рассказали не искусствоведы – лепестки.
Простите нас, Великий-Мушкин, мы неучи, невежи.
Но всё ж считаем, наши взоры свежи,
Как нежный ветерок, как ручеёк.
Простите нас, месье, - бобёр изрёк.