Слёз больше нет. Дождь остался в стеклянной банке,
там, где весь вечер - на стёклах, на лицах... Там,
все - под зонты и идут продолжать "гулянку".
А дождь остаётся. Могилам и их цветам.
Слёз больше нет. А крестов-то, гляди, братуха,
будто колосьев по осени - не сочтёшь...
Сухо в стакане и, сука, в глазах так сухо,
что то ли плачу - то ветер ли, не поймёшь.
Нет больше зла. На руках остаются метки.
Там, где всегда помещалась ладонь - болит.
Люди уходят, а им всё мешают ветки...
Будто кто держит, "Останься!", им говорит.
Слёз больше нет. А крестов-то, гляди, братуха,
будто колосьев по осени - не сочтёшь...
Сухо в стакане и, сука, в глазах так сухо,
что то ли плачу - то ветер ли, не поймёшь.
В банке стеклянной, и пепел и дождь и ветер,
глиной кладбищенской выпачканы слегка...
Спи там спокойно, забыв обо всём на свете,
скоро увидимся. Я ухожу. Пока.