ПОРТРЕТЫ ДРУЗЕЙ В ЭПИЗОДАХ ПРОШЛОГО
(название подсказано Е.П. Цветковым)
Познакомился я с Георгием Ивановичем Романовым в тот момент, когда пришел работать в Отдел управления полётом «Бурана» (тогда носившем индекс изделия, а ни как не название), только что впервые образованном на предприятии «Молния», или как его тогда называли в народе «буранная фабрика».
В отдел я попал благодаря моим многочисленным друзьям, работавшим на этой «фабрике», выпускникам МАИ. Мы в свое время вместе участвовали в одном из многочисленных стройотрядах, формировавшихся на третьем факультете МАИ. Я когда учился на третьем факультете МАИ, четыре раза принимал участие в стройотрядовском движении. Надо заметить, что все четыре раза в одном и том же месте – в «Совхозе им. Ленина», расположенным недалеко от Шушенского и вдоль берега реки Енисей.
Как я устроился на «Молнию», какая была моя трудовая деятельность до перевода меня в отдел управления полётом не имеет никакого интереса (по крайней мере для меня). Но то, что я попал на работу в этот отдел, сыграло в моей жизни в дальнейшем одно из самых главных событий. Если сразу подвести итог, то можно сказать так – я стал управленцем высокого уровня или как сейчас принято в народе говорить «манагером» хай класса.
Вернусь к теме. Отдел только формировался. В него собирали сотрудников со всего предприятия – лучшие умы, мало-мальски кумекавшие в управлении полетом такого летательного аппарата, как «Буран». А таких спецов в СССР не было вообще в силу отсутствия подобных космических аппаратов – «космических двухсредных самолетов».
Я же имел четырехгодичный опыт управления космическими спутниками, специфического назначения. И меня в отдел взяли сразу в связи с решением Главного конструктора Г.Е. Лозино-Лозинского на перевод в него любых спецов, какие были нужны в этот отдел.
В первый день работы начальник отдела – П.А. Лехов – представил меня сотрудникам (стандартная процедура), а мой близкий друг, и до сих пор таковой, Александр Волковский во время перекура свел меня с Георгием Ивановичем.
Он был среднего роста, крепкого сложения, с лицом близким к круглому, все время улыбчивый, добродушный мужчина – очень похожий на бравого солдата Юзефа Швейка, но по сравнению со Швейком у Георгия Ивановича был могутный ум. Мало того, он был еще и в высокой степени интеллектуал. После знакомства я пришелся по душе Георгию Ивановичу, и, к радости моей и его – всё оказалось взаимно.
Георгий Иванович был на военной пенсии, будучи подполковником запаса. Во время службы он преподавал в академии в Ленинграде какой-то предмет по ракетному делу. С женой он развелся и все оставил семье. Как выяснилось из разговора, жил Георгий Иванович недалеко от посёлка Архангельское, в поселке для персонала при госпитале им. Вишневского.
О своей офицерской службе он вспоминал мало. Иногда для нового слушателя любил рассказать историю, о том, как преподаватель-прапорщик учил курсантов электротехнике.
«Самое главное у электричестве, товарищи курсанты, это уметь обнаружить электрическую неисправность и исправить её! У чем заключается такая неисправность? А вот у чем! Наличие электрического контакта там, где он не должен быть, и отсутствие электрического контакта, там, где он должен быть! А щас я буду вас учить электричеству на реальном примере. Вот электросхема. Включаем!
После подачи электричества в учебный стенд схема не заработала.
Курсанты, столпившись вокруг прапорщика, долго смотрели на его потуги по запуску схемы в работу.
Какой-то курсант не выдержал и задал вопрос:
– А сейчас, что произошло, товарищ прапорщик?
– Так ити …хрен его знаить, товарищ курсант!
Последовал незамедлительный ответ».
Кто находился в курилке, те смеялись дружно и даже те, кто уже не раз слышал эту историю.
Кроме того, Георгий Иванович любил сыпать шутками из Козьмы Пруткова и с удовольствием цитировал отдельные строки из этого сборника.
А еще он очень страстно на одном дыхании разгадывал кроссворды. В его уме было столько знаний по вопросам, в них задаваемым, что мы невольно вставали в ступор от того, что мы такие неучи. А скорость, с которой разгадывались кроссворды, вызывала восхищение.
Коллектив отдела собрался очень дружный, веселый, работящий – можно применить такую характеристику, высказанную героиней фильма «Свадьба» (по А.П. Чехову) – «перышко к перышку, пушинка к пушинке».
В частности, это выглядело так.
«Перышко к перышку» – это стол, за которым работал Георгий Иванович, находился слева от моего стола (или я справа от него). А «пушинка к пушинке» – стол, за которым работал мой старинный дружок и оставшийся таковым до конца его жизни, А. Кондратов (Бон пари – как я его называл в последствии), стоял справа от моего.
Над техническими документами работали все вместе и с большим удовольствием. Тем более, что путь к управлению полётом был неизвестен, но интересен.
В наш отдел начали направлять и молодых специалистов.
Помимо ребят в составе первой партии молодых спецов из МАИ прислали и деву – Наташу Бортник. Как специалист она себя не проявила в последствии ничем. Зато много было всяких разговоров не на рабочие темы. В частности о большом желании закрепится в Москве (родом Бортник была из УССР и ей, как воздух, необходимо было замужество). Она экономила на всем и особенно на еде, чтобы привлекательней одеться. Наташа выглядела анти-моделью – худая до безобразия, анорексии ещё не было, она остановилась в двух шагах.
Георгий Иванович обедать в столовую не ходил в силу того, что еду приносил с собой. Наталья втерлась к нему в доверие и вызвала у него жалость, после чего она начала у него кормится. Деньги Наташа собирала на шубу.
Настал день, когда она с утра объявила о желанном приобретении – покупки шубы. Правда, было лето. Рассказ ее женской части отдела о шубе проходил целый день. Кто-то ей подсказал, мол возьми да принеси, да покажи.
Шуба была принесена на следующий день. Наташа с нетерпением вынула ее из сумки, надела. Худоба её не позволяла в полной мере оценить, ни игру меха шубы, ни ее покрой. Она начала ходить, но получилось, как в известной юмореске – сначала начинала двигаться Наташа, а потом она вместе с шубой.
– Ну как сидит? – с придыханием был задан ею вопрос к наблюдающим это дефиле.
Андрюша Бон пари, обладающий едкой иронией, глядя на такую демонстрацию, прокомментировал так:
– Не могу сказать, как сидит, могу сказать, как висит!
Удар был ниже пояса.
Вторую «похвалу» нанес моднице Георгий Иванович. Он тут же сочинил эпиграмму, содержащую строчки, которые повторили практически высказывание Андрюши. Начало забылось, а вот окончание этого опуса помню, оно гласило:
– А шуба прикрывает тело, стоящее на брусьях параллельных!
С учетом высказанных этих замечаний, Бортник поняла, что за покупку шубы ей поставлена оценка – «Отлично»! А за сидевшую на ней шубу – и «кола» не набралось. Правда дева она была не очень обидчивой, отходчивой. Напряженной обстановки не возникло.
Наш ряд, состоящий из «перышков и пушинок», кроме работы, непрерывных шуток и простого зубоскаления, любил еще и рыбалку.
Я и Андрюша часто собирались вместе для этого дела. Иногда я приезжал к нему в район Строгино, иногда он приезжал ко мне в Архангельское, мы ездили на Рузское водохранилище в Осташово, в местечко Кулишки, расположенное на Волге между Калязиным и Угличем.
Георгий Иванович очень хотел присоединиться к нам. Для реализации его мечт рыбачить вместе с нами, совместно выбрали выходные, в которые мы коллективом-рыболовов сможем поехать. Андрюша предложил место ловли – ехать на искусственное озеро под Нахабино. Предложение поддержали, проголосовав руками (если бы можно было и ногами, то подняли бы и их).
Обсуждение будущей рыбалки проходило в основном в курилке. Этой идеей загорелся еще один наш близкий друг– Александр Волковский. Команда складывалась на редкость дружная и очень веселая.
Решили ехать в субботу с раннего утра, а возвращаться в воскресенье – по времени, как получится. Исходя из установленного времени проведения на рыбалке, были рассчитаны следующие необходимые жизненные параметры – сколько брать еды и питья. Удочки были только у меня и Андрея. Эта часть экипировки не обсуждалась, так как её содержание было на нашей совести.
Скинулись деньгами. Что было намечено в списке «еда-питье» было куплено в магазине, находившемся возле «фабрики».
Время ожидания и, как следствие состояние души при этом, в течение рабочей недели было не очень тягостно. Ведь впереди масса удовольствия и в хорошей компании.
Невольно вспомнишь один из законов Мэрфи – «Если все идет хорошо, значит, Вы что-то не учли»!
В четверг, в связи с семейными делами, были озвучены отказы от поездки, высказанные от Бон пари и Волковского.
Настроение у оставшейся части коллектива упало наполовину. Учитывая проведенную серьезную подготовку, я и Георгий Иванович решили ехать. Понесенные всем коллективом затраты на еду – питье, решили не пересматривать. Наши друзья свою долю простили в нашу пользу.
Утро субботы. Мы встретились на платформе станции Нахабино, так как ехали разными электричками. Нашли автобусную остановку, какую нам надо. Нужный автобус должен был отправляться вскоре.
Доехав до необходимой остановки, мы пошли по маршруту, нарисованным Бон пари. Первым объектом, который нам надо было найти, был коровник. Кроки были нарисованы довольно подробно, но и мимо такого сооружения мимо пройти было трудно.
Стоял устойчивый запах молодого и старого коровьего навоза, летал большой рой мух и слепней. Его-то нам и было нужно, потому что, возле коровника надо было накопать червей. Можно было бы и в поле нарыть, но навозный червяк считается рыбьим деликатесом. А нам очень хотелось поймать хоть какую-нибудь кильку и сварить из нее ушицу. Всё, что необходимо для ухи, а именно – перец горошек, картошка, лук, морковь, соль, миски, ложки – было нами взято.
Забегая вперед, откроюсь – что кроме кастрюли для готовки ухи, я взял сазанью голову, размером с кастрюлю. Мало ли, что может произойти с рыбой – забастует, наелась до нас, аппетита нет и пр. пр. А учитывая, что в описании места проведения лова оно представляло безлесую луговину, то для готовки ухи был взят бензиновый примус.
Накопав навозничков, экспедиция двинулась дальше через поле, к блестевшему впереди «зеркалу» пруда.
Пруд оказался в прошлом небольшой речушкой, запруженной владельцами садовых участков (как бы сейчас их назвали СНТ).
Походив по берегу, мы нашли более-менее приличное место, понравившееся нам и не облагороженное коровьим стадом, переработанной в желудке травой.
Слева метрах в ста находилась плотина. На том берегу были садовые участки. Конструкция пруда была вытянутой формы, уходившая куда-то за поворот, и небольшой ширины. Каких-то красот или иных достопримечательностей не было. Ну да не в музей приехали.
На выбранном для рыбалки месте мы сделали первое дело, с которого стоящие рыбаки начинают рыбалку – выпили за красоту. После этого провели обустройство будущей жилой поверхности берега. Времени на обустройство у нас ушло не много. Палатку мы с собой не брали, а сумку Георгия Ивановича и мой рюкзак составили вместе, больше обустраивать было нечего. Затем вместе наладили снасти.
День был очень солнечный, небо безоблачное. Наступала жара.
Снасти приведены в «боевой» режим, насадка на крючке. Сделали первый заброс и стали пристально смотреть на поплавки.
Сидеть в ожидании поклёвок молча, когда их нет, было довольно тяжело. Поэтому вели неспешный разговор о том, какие удивительные и забавные случаи происходят на рыбалке, как и какая рыба клюет, одним словом – типовой рыбацкий разговор.
Рыба клевать, и тем более ловится, не хотела никак, и мы решили «принять» еще малость из спиртного. Что и было сделано. Самой противное то, что рыба не хотела клевать в течение дня, и нам пришлось во время рыбалки занимать себя одним и тем же уже известным занятием.
Здесь уместно и необходимо заметить, что кроме страсти к разгадыванию кроссвордов, произведениям Козьмы Пруткова, Георгий Иванович любил выпить. Пьяным его никто никогда не видел. Может это потому, что выпивал он всегда с большим чувством, вкусно и искусно. А коллеги еще рассказывали такие забавные случаи о Георгии Ивановиче.
В процессе становления отдела, да и потом в процессе согласования разного рода технической документации, сотрудники часто вдвоём ездили в местные командировки по почтовым ящикам, участвовавшим в разработке этой документации. Командировки те были либо в Подлипки, либо по Москве. Работа по урегулированию возникших проблем, вопросов или получение необходимой информации проходила, как правило, до середины дня. Возвращаться на «фабрику» к вечеру не имело смысла.
И с кем бы ни ездил Георгий Иванович (за исключением коллег женского пола), от него по окончанию работы всегда поступало предложение, поражающее своей новизной и свежестью.
– Может, протянем по соточке?! – с надеждой на согласие спрашивал он.
Взять бутылку чего-нибудь в те времена не составляло каких-либо трудностей (времена были Брежневские). Другое дело вставал вопрос – где её можно было опорожнить. Милиция зорко охраняла скверы, городские парки, да и просто боролась с потреблением спиртного вне мест общепита, где продажа такой продукции была разрешена.
Согласие от коллеги практически поступало всегда. Затем покупался предмет страсти – полдела было сделано. Оставалась реализация второй части – перелив внутрь. И вот тут-то включалась фантазия Георгия Ивановича, которая не знала границ. Для выпивания винного напитка мог подойти любой уличный предмет. Будь то информационный щит, на котором расклеивали центральные газеты, кабельная катушка, в том числе и лежащая на плоскости, подземный переход, да мало-ли ещё, что было на улице.
Бутылку с вином Георгий Иванович открывал в неизменном его спутнике – преподавательском портфеле. Пробки на бутылках были совсем не пробковые, а пластмассовые и открывались легко, если их погреть с одного бока спичкой или зажигалкой. Что и делалось. Снятие пробки с горлышка осуществлялось зубами.
С портфелем в руке Георгий Иванович вставал перед газетой так, как будто он с интересом читает передовицу о линии партии. Бутылка из портфеля доставалась вдоль тела. При применении кабельной катушки операция проходила еще быстрей. Он приседал и почти тут же вставал. В подземном переходе все было проще до нельзя – на ходу.
Как он делал глоток из бутылки, не видел никто, но через две секунды половина была у него уже внутри, причем надо отметить – ровно половина.
Теперь наверно стало ясно под какой «каток» я попал, да еще и без моих друзей – товарищей, на которых могла распространиться часть большого внимания Георгия Ивановича.
Где-то около середины дня нас разморило (встали то мы очень рано, да и сам процесс рыбалки начал давать о себе знать) и решили немного прикорнуть. Благо стояло жаркое лето – земля прогрета, ветер с воды свежий. Мы пристроились возле своих вещей. Удочки остались лежать на земле.
Проснулись мы оба разом. Что значит единство духа! Солнце клонилось к вечеру. Решили попробовать рыбацкое счастье на вечерней «зорьке».
Вот тут-то как раз, навознички и стали давать результат. Окунь клевал словно «из пулемета». Мы получали удовольствие от рыбалки на столько, на сколько могли, и насколько позволяло заходящее солнце.
Как бы рыбешка не ловилась, а к одному из основных удовольствий рыбалки – поедание ухи на природе – нам нужно было приступать к её готовке. Окуней решили не чистить от чешуи, но выпотрошить. Работая вдвоем над процессом обработки рыбы мы быстро справились с уловом. Помыли и почистили овощи для ухи.
Я разжег примус, нашел по ровнее площадку, установил его и поставил на огонь кастрюлю с содержимым для ухи – сазанья голова, выпотрошенные окуни, лук, морковь и картошка. Вода была взята из пруда. Как только вода закипела, я снял пену, добавил перец горошек и лавровый лист, а также посолил. Запах ухи начал распространяться по берегу пруда.
Смеркалось. В предвкушении поедания ухи мы выпили. Закусили так же, как и днем – хлеб, плавленый сыр, сало и колбаса «Краковская».
Из рюкзака извлечены миски и ложки. «Черняшечка» порезана, бутылка с нужным напитком, конечно же открыта, кружки в боевой готовности, организм подготовлен и пускает слюнки.
Я ткнул ножом картошку. Лезвие в клубень прошло легко.
– Я снимаю! – обратился я к Георгию Ивановичу.
И в это момент примус падает. Кастрюля опорожняется на землю.
Немая сцена длилась минуты три. Очнулись, вздохнули горько и выпили заранее разлитое под уху. В сумерках я ложкой из травы выбрал и собрал какие возможно оставшиеся ингредиенты – рыбу и картошку, налил воды из пруда. Поискал более ровную площадку. Поставил примус и разжег его. Поставил кастрюлю с водой и «новой заправкой». Вода закипела. Я посолил, бросил перец горошком, лавровый лист. «Уха» немного покипела.
Георгий Иванович вновь разлил по кружкам под новую уху.
– Я снимаю! – обратился я к Георгию Ивановичу.
И в это момент примус опять падает. Кастрюля, конечно же, при этом снова опорожняется на землю. Злой рок начал преследовать нас.
Немая сцена. Все действия повторились, но мы решили не сдаваться и поесть-таки ушицы. Правда, было уже совсем темно. Выпили, что-то светлое ложкой было собрано или выбрано из травы вместе с травой в кастрюлю, вода из пруда налита.
В темноте я как смог поставил примус. Разжег и водрузил кастрюлю. Вода вот-вот закипит. Я решил исключить и не допустить влияние злого рока на примус с кастрюлей, держал её за ручки. Но вода не закипела! Кончился бензин!
Плюнули в сердцах на такой катаклизм. Решили поужинать «сухим пайком». Допили то, что осталось в бутылке, доели коляску «Краковской». Весь этот процесс проходил на «ощупь».
Легли спать не солоно хлебавши.
Не могу сказать спали мы или не спали, но очнулись от того, что продрогли. Пал туман, да еще крутой и плотный как молоко. Осматривая берег, я увидел, что одной удочки нет. На крутящийся в голове вопрос – «Куда она могла подеваться?» – мысли ответа не находили. Солнце вставало. Подул легкий ветерок, он и начал разгонять над водой туман. Удочка обнаружилась на поверхности пруда – она плавала этак метрах в двадцати от берега.
Мне пришлось раздеться. Поежившись, я поплыл к удочке.
Вот поистине судьба всегда посылает знаки в помощь.
Когда я подплыл к удочке, то увидел на плотине стоявшую машину типа «Запорожец». Зацепив рукой свое имущество, доплыл до берега и обрадовал Георгия Ивановича перспективой поесть ухи – мол стоит машина и можем налить бензину в примус. На крючке вынутой из воды удочки сидел крупный окунь. Он то и утащил ночью удочку.
Одевшись, я взял примус и пошел к «Запорожцу», стоявшему на плотине. Хозяин сидел рядом и разворачивал снасти. Налив в примус бензина я чуть не бегом прилетел к месту нашей стоянки.
Примус горит, вода закипела. Пойманного окуня решили не класть для варки. В который раз уха солится, кладутся листики лавра и перец горошком. После того, как уха прокипела, снимаем кастрюлю. Получившееся варево при отсутствии половника разлито кружкой по мискам.
Каждый из нас от силы съел пару ложек этой, так называемой, тройной ухи. В молчании выплеснули миски, опорожнили кастрюлю. Собрав вещи, мы, молча же, пошли на автобусную остановку.
Больше мы с Георгием Ивановичем на рыбалку с варкой ухи не ездили. Он приходил к нам в Архангельское. Но это были скорее прогулки вдоль берега, чем рыбалка, в ходе которых всегда приятными словами вспоминалась «тройная уха».
А. Коро, июль 2019 г.