КВАДРИПТИХ «СОЛДАТЫ ПОБЕДЫ»
Вот и закончилась война,
И родилась Великая Победа.
А за окном цвела весна
Незабываемая по воспоминаниям деда.
«Мы шли дорогами войны.
Я молод был тогда и весел,
Знал от «коричневой чумы»
Одно есть средство – сила песен.
После боев бригада лесом
Идет усталая, бывало,
Солдаты голову повесили,
Что ж, я – бригадный запевала?
Окутан лес древесным мехом,
«Запев» - и нету тишины,
С «припевом» - громыхнуло эхо,
Солдатский дух – он «бог войны».
Крепчал наш марш артиллеристов,
Все тверже становился шаг.
Казалось, дрогнули фашисты,
Стальной волною сломлен враг.
В период жарких наступлений,
Сибирский проявляя нрав,
Командовал я батареей,
Мобилизуя весь состав.
Скопленье недруга пехоты
На точке! Вызывай огонь!
С песней как грянем – дрогнут дзоты
И рухнет вражеская бронь!
Врагу «Катюша» посылала
Горячий пламенный «привет»,
Такой, что землю «выжигала»,
Таков агрессору ответ.
Точной наводкой под огнем,
Врага распознавая цели,
Расчеты в срок передаем,
Снаряды в помощь нам «свистели».
Для сердца русского Катюшка -
Березка, ситцевый наряд,
Зеленый луг, гармонь, частушка,
Румяный яблоневый сад.
Но если враг придет, Катюша,
То для солдата ты - боец,
И песня, что согреет душу,
И партизанский сорванец.
В тылу - ты верная подруга
И фронтовая медсестра,
В разведке - выручаешь друга,
В бою - отважна и быстра.
«Катюша» ласково звучала
И в медсанбате, и в строю,
Гордость за Родину вселяла,
В каком бы ни был ты краю.
А в передышках меж боями,
Неся тяжелые потери,
О доме думали с бойцами,
Ценили отдых - песни пели.
Играй, гармонь! Звучи «Смуглянка»!
Солдатский заполняй досуг!
Пусть неказистая землянка,
Но ближе голоса подруг.
Часто и в пляс лихой пускались
Да в «раскудрявый и резной»,
Так, будто дробью выбивали
Перед смуглянкой молодой.
А там хлопок, удар ладонный
Вскользь по подошве, по бедру,
И вот он, будто приближенный
К той молдованочке в саду.
Играй, гармонь! Звучи «Смуглянка»!
Солдатский украшай досуг!
Пусть неказистая землянка,
Но шире становился круг.
Случайно аккордеон трофейный
Попал в бригаду как-то раз,
По клавишам благоговейно
Я пробежался первый раз.
Затем освоился, запел,
И заиграл уже свободно,
На крыльях вальс всех облетел,
Бойцы расселись беззаботно.
Короткое затишье. Вечер.
Звезды открыты и нежны.
Мне не забыть ту взглядов встречу
Солдатских огоньков души.
Очеловеченные души,
Искорки глаз, искорки слез,
Войною обожженной суше
Неба немеркнущий вопрос:
«Земля, зачем тебе война?
Я вижу сверху, жизнь - прекрасна,
В млечном пути она одна,
Не погуби ее напрасно.
Дарю тебе сердец скопленье,
Два глаза – это две звезды,
Бойцов двойное умноженье,
Двойная сила правоты».
Я пел, и вальс задумчиво мерцал
В лесу прифронтовом,
Вдруг разгорался и мужал
В стремлении боевом.
Теперь, когда смотрю на небо,
Я вспоминаю тех бойцов
Как звездочек,пусть ярок не был
Их свет в созвездии полков.
Но шла война, и мы мужали.
За реки Одер, Висла, Друть,
Где оборону прорывали,
Медали украшали грудь.
Ожесточенные бои,
Моя задача как парторга
В рамках военной колеи
Руководить умело, зорко.
Мы принимали в коммунисты
И перед боем, и потом,
Шел массовый артиллеристов
Патриотический подъем.
В боях за Прагу и Варшаву,
За Гомель, Штаргардт и Берлин,
И за советскую державу
Боец не дрогнул ни один.
И вот – Победа. Звездный орден.
Медали. «За отвагу» есть.
Я брал Рейхстаг и к службе годен
Плюс незапятнанная честь.
Домой вернулся. Нету сына.
Где был? Я крайне удивлен,
Куда забросила судьбина?
Но сын рассказом увлечен…
- «Я на Кавказе рос, учился,
Здесь быть мужчиной – это честь.
Хотел, чтоб сыном ты гордился:
Равняться на кого мне есть».
- «Глазам не верю, молодчина!
Грудь в орденах! В 16 лет!
Когда успел ты стать мужчиной,
Тебе ведь было мало лет?»
- «Да, было мне всего 12,
Себя я проявить мечтал.
Кавказ тогда оборонялся,
Я партизанить рано стал.
В отряд, где офицер Шевченко
Не отмахнулся, взял с собой,
До крайности «язык» был нужен,
Мне поручили «первый бой».
Я, живо проявив смекалку,
К машине с немцами – один,
Прикинувшись «мальчишкой жалким»,
К засаде «двух» сопроводил.
Разведка близ Дзаурикау –
Это лишь первая медаль,
А дальше немцам дали жару,
Сжимая адскую спираль.
Шли в бой за город Николаев,
Бендеру, крепость Измаил,
И с танковою группой сил
Схлестнулись на брегах Дуная.
Вот случай под Одессой – важный:
Река замерзла. Тонкий лед.
Войска остановились наши:
Нет переправы,скрыт проход.
Напротив берег охранялся
Десятком вражеских солдат,
А я разведывал, катался,
Коньки предательски скрипят.
Но, видно, думал неприятель,
Что худенький мальчонка тот,
Не мог так весело кататься,
Когда бы знал в разведке толк.
Быстро нашел я переправу,
Враг не успел даже смекнуть -
Все переправились на славу,
Продолжив боевой свой путь.
Наш полк гвардейский от Кавказа
Врага гнал до Австрийских Альп,
Дни оставались до приказа
Салютовать победный залп.
Но вот досада, я был ранен,
Победу встретить здесь пришлось
На койках госпитальных спален,
Но пел от счастья я до слез.
Я пел всегда, и песня грела
На сцене, дома, на войне,
Душа соловушкою пела,
Отец, твой дар достался мне!»
~
Торжественная встреча в новом здании театра,
А вот тогда лет 25 назад
Спектакль наблюдали не из амфитеатра,
А из реальных воинских осад.
Преследовали мы фашистских оккупантов,
В предгорья вторгшихся родных кавказских гор,
Тогда изгнаньем наглых фигурантов
Командовал Хижняк - наш генерал-майор.
И зал – ваятель праздничных святынь,
Сегодня однородным по составу
Казался всем, но в штатском гражданин
Представился внезапно по Уставу.
Герой Советского Союза,
Десантный в прошлом командир
Козаев, не щадя мундир,
Своего орденского груза,
В волнении стремительно обнялся.
Уже президиум, вставая, удалялся,-
"Левка! Сивков! Наш сын полка!
Пойдем - надо увидеть Хижняка!»
Снова представился он четко по Уставу,
Серьезный генерал его не узнавал,
Казалась, строгим был по нраву,
Но миг - и горячо расцеловал.
«Это ли срок для человека?», -
Сказал он, не скрывая слез,-
«Как славно, что чрез четверть века
Увидеться нам удалось!»
Затем расцвел и встрепенулся,
Как будто устремляясь вдаль,
«А помнишь, Лева», - улыбнулся,
«Свою ты первую медаль?»
~
Года прошли, зарубцевались раны.
Не так хрупка войны и мира грань.
Отец и сын – два славных ветерана
Поют, погибшим отдавая дань.
Они поют о журавлиной стае,
Сердца сжимая, в горестном строю
По имени как будто вызывая,
Всех, кто убит в безжалостном бою.
Как много песен было ими спето:
Лирических, задорных, боевых,-
Но, вслушайтесь, дороже этой - нету,
Она как откровение для них.
Песня нужна. В ней боль былых утрат,
Тревожные вопросы к поколению:
Ради чего не стало тех ребят,
Что приближали этот день весенний?
Как хороши их лица, статно тело,
Открытый честный взгляд, веселый нрав.
И каждый чувствовал, что прав
В желании, чтоб снова сердце пело.
В альбоме славы боевой
И именем своим на памятнике
Напоминает: «Я – живой,
Над вами, на воздушном паруснике!»
Село. Невспаханное поле.
Горящий падал самолет.
Каков прогноз и божья воля:
Разбился или жив пилот?
Евстратовка – села название.
Рядом с Воронежем оно.
Разведка. Сложное задание.
Воздушный бой – все, как в кино.
Маршрут сверяет штурман Саша.
Конверт с посыльным. Пишет мать.
Ревет мотор. Взлет экипажа.
Как жаль, что некогда читать!
Но Саша знает, что она
В письме его благословляет,
Ее поддержка так нужна,
И это силы прибавляет.
Война все больше разгоралась
И уже в первые года
На гимнастерке Александра
Сияла «Красная Звезда».
Не первый вылет. Тыл врага.
«Командировки» эти часты:
Где с точки зрения «знатока»
Скопились вражеские части?
Но вот на звездный экипаж
Кинулись «мессеры» фашистов:
Паденья огненный вираж,
Последний залп стрелка-радиста.
Всегда задание на «отлично»
Он выполнял. Но этот раз
Огнем охвачен, дым токсичный,
И не спасет противогаз.
Один из лучших экипажей -
Всегда на линии огня,
Не возвратится он на базу,
В полку их долго ждали зря.
Но экипаж остался жив,
Выскакивая из машины,
И ничего не прихватив,-
Вокруг лишь тлевшие руины.
Вдруг лай собак вблизи раздался,
В тылу врага, куда бежать?
Немецкий говор приближался,
И что с письмом, куда девать?
Одежда брошенная тлела,
Удары кованых сапог
Внезапно ощутило тело,
Все обгоревшее в ожог.
А мать получит похоронку,
В селе найдут еще одно
И вышлют ей тому вдогонку,
Сыном невскрытое письмо.
А дальше как в кошмарном сне:
Беспамятство, вагон, кровать,
- Где я?- Ты в лагере военнопленных,
Тебе, браток, надо лежать.
Цемент, тифозные бараки,
Ноги, закованные в кандалы,
Система пыток, лай собаки,
Карцер – все ужасы войны.
Я - в Николаевском штулаге,
Кровью в висках стучит набат:
Здесь все от смерти только в шаге, -
В печь, в жернова, в кромешный ад.
Достойны подвига - врачи!
Наши, которые из пленных!
Старались всех своих лечить,
Рискуя жизнью ежедневно.
И как справлялись, молодцы!
За месяц опухоли спали,
Ожогов нет, одни рубцы.
Мысли о плене угнетали.
Быстро родился план бежать
Вначале между мной и Кашиным,
Сорокин вызвался связать всех трех
С подпольщиками нашими.
Бежали через потолок.
Наутро дан сигнал тревоги.
Фашистам, видно, невдомек,
Искать нас в зарослях дороги.
Путь до Евстратовки пешком.
В одном из сел немцы стояли
От женщин на селе узнали,
Что в поле есть аэродром.
Но Саше здесь пришлось остаться:
Ныли концлагеря рубцы,
Решение - в селе скрываться, -
Так разошлись в пути бойцы.
Решив бежать, пять дней подряд
Саша следил за летным полем.
Однажды прихватив снаряд,
В кустах он спрятался дотоле.
Уже намечен штурмовик,
Но все предвидеть невозможно:
Машина, следом грузовик,
Проявлен он неосторожно.
Всегда с врагами бился рьяно:
Летит лимонка в боевик,
Тут крики немцев: «Партизаны!»,
Но поздно - выбит штурмовик.
Переполох. Опять охрана
Искала долго партизан,
Но Саша в ночь, через бурьяны
Уходит, как лесной «шайтан».
Двигался к фронту он скитальцем,
Ползком, где полем, где по льду,
Сковал мороз, немели пальцы,
Забыв про сон и про еду.
Отметки вражьей дислокации
Сверял на ледяном ветру,
Знал, сведения в штаб по рации
Подполье передаст к утру.
Не подвела б расчетность плана!
Весь обморожен и без сил…
Рассвет. Его нашла охрана
Бойцов, оберегавших тыл.
В сводках январского календаря:
Подполье, партизаны, рация,
Затем участие в боях
И в Россошанской операции.
Характер парня – боевой,
Но в госпиталь попал опять,
По счастью, только в «полевой»,
А в мыслях: «В полк! Пора летать!»
Всю эскадрилью «воздушкой»
Настигла радостная весть,
Что штурман Саша Тананушко
Вернулся к нам, он снова здесь!
Отважный сокол! Сколько раз
Сбивает вражьи истребители!
Краснознаменный экипаж!
В бою и в небе - победители!
Последний жаркий день июля.
Ярыгин, Клюкин - командир
И Саша, - строгий караульный
Их вместе в штаб сопроводил.
«Здесь собрались все командиры», -
Сказал один, – «Ждем только вас,
Вот план вам и ориентиры,
Вылет немедленно, сейчас».
«Не лезьте только на рожон!
Держитесь облаков!», -
Сказал отечески потом
Штабной им Иванов.
Пе-2 взял курс во вражий тыл,
Город Карачев – на подлете,
Казалось, долго он кружил,
Не маневрируя в полете.
Противник действовал этапно:
Подкрался сверху и завис.
Стервятника прошил внезапно
Стрелок, тот камнем рухнул вниз.
Город, раскинувшись лежал
Как на изученном планшете,
А экипаж спешил, снимал
Объекты в зримом силуэте.
Фашисты дерзости такой
Не ожидая, без прелюдий
Открыли яростный огонь.
На пораженье, из орудий.
Важно продолжить фотосъемку:
Курс взяли прямо на Орел.
Фиксировали все на пленку:
Шоссе, войска, аэродром.
Все точно сделано по схеме,
Пора лечь на обратный курс,
Штурман рассчитывает время,
Проверен топливный ресурс.
Облачность плотная накрыла.
Машина вышла из пике.
В своих разрывах туча скрыла
Врага в воздушном тайнике.
«Истребитель на хвосте»! -
Крикнул стрелок предупреждение.
«Машину развернуть назад
И приготовить к отражению!»
Но тут стеною из зениток
Встал заградительный огонь.
Осколки сыпались в избытке,
Прошило очередью бронь.
Трудно дышать, горел капот.
Откинули колпак кабины,
В штопор заваливало самолет,
Команда: «Прыгать из машины!»
Все трое выбросились сразу,
Взглянув вокруг и выше – нет…
Нет больше Саши – опыт глаза
Печальный подсказал ответ:
Стропы оборвались не тут:
Их посекли зенитные осколки.
Видимо, их потом найдут
Повисшими на ветках елки.
А купол парашюта Саши
Без видимых на то причин,
Без штурмана, в свободном пилотаже
Плыл тихо в стороне один.
В глухой деревне, близ Орла,
Название ее Калинник,
На тело Саши набрела
Крестьянка, заглянув в осинник.
Останки тайно схоронили
Сельчане там же, где нашли,
И документы сохранили, -
Сокрыть от немцев предпочли.
Теперь жить в памяти народной
Будет отважный паренек,
И родина его – свободна,
И Омск – сибирский городок.
Родился во Владикавказе,
Жил в осетинской слободе,
Все уголки ее облазил,
Не забывал и о труде.
Шли годы. Школа номер пять.
А дальше - педобразование
Историком хотелось стать.
Мечтал осуществить желание.
Бурлила кровь. Теперь куда?
Пути, дороги - бесконечность...
Но был я круглый сирота,
И мне не свойственна беспечность.
Листаю мысленно страницы:
Распределение в Агдам.
Азербайджанским сослуживцам
Представлен завучем я там.
Три года в школе пролетели.
Призвал меня военкомат.
В один из жарких дней недели
На речку с группою солдат
Купаться прибыли мы. Жарко.
Кура замедлила свой ход,
На солнце отражая ярко
Молочный слой песчаных вод.
Пленяла влага нас недолго,
Плескаясь, как бокал вина,
Внезапно грома глас: «Тревога!
Ребята! Началась война!»
Быстрей летает только пуля.
Мгновенно прибыли мы в часть.
Так в этот летний день июня
Жизнь надвое разорвалась.
Наш комиссар в тот день увесисто
С трибуны всем пообещал:
«Пройдет не более двух месяцев
Врага мы опрокинем стан»!
Не только он, не знал никто
Фашистской степени агрессии,
И не предполагали, что
Годами обернутся месяцы.
Генерал-майор Судец -
Командующий воздушной армией
Семнадцатой, в ней я – боец,
Горжусь теперь сержанта званием.
Комбат Синельников нам очный
Для выполнения дал приказ -
Площадки выстроить досрочно
У Хасавюрта - в первый раз.
Маршрут лежал на Дагестан,
Работу выполняли срочно.
Враг прорывался в Тегеран,
Мы строили и днем, и ночью.
Противник рвался к южной нефти.
Горючего всего источник
Коварно захватить наметил,
Расчет ему казался точным.
Началом вражеского плана
Задуман город был Евлах,
Врага с земли Азербайджана
Сутками гнали на ногах.
В пекло, под авиабомбежкой
Двигались в сторону Ирана,
Недруга жаркой путь-дорожкой
Выбили вон из Тегерана.
Под Таганрогом в перестрелке застряли.
Дальше – Херсонес.
Враги на кораблях бежали,
Мы им как раз наперерез.
Немцев врасплох тогда застали:
Новейших грузовых машин
Они немало побросали
На глубину морских пучин.
Военный груз уничтожали,
Чтоб не достался нам трофей,
Но мы с морского дна достали,
Служил нам до последних дней.
С боями Миус-фронт прошли.
Через Румынию, Болгарию,
По всей Европе дальше шли
В Венгрию, Австрию, Германию.
В окопах часто стоя спали,
Осенний дождь лил проливной,
К утру окопы наполняя
По пояс жижей водяной.
Тяжелый бой под Иванчи –
Селом венгерским. Будапешт
Для ставки Гитлера – ключи
К сердцу Германии, рубеж.
Сдавать его не собирались,
Последний, судьбоносный бой.
Всю авиацию подняли,
Гул танков и снарядов вой.
Приказ – построить переправу
Для наших войск через Дунай.
Леса - налево и направо.
Зима стояла. Шел февраль.
Плоты мы делали из бочек,
В доски распиливая лес,
И строить торопились очень:
Фашистский к бою рвался бес.
Вдруг лютая атаковала сила,
Сделался черным небосвод.
Сто самолетов нас бомбило,
Зловещим каждый был заход.
Погибло много здесь бойцов,
Один из них – молдавский друг
И старшина наш – Соловьев.
Как жаль, что сердца замер стук…
Фашисты магниевые шашки
В ту выбросили ночь. Светло
Стало как днем, солдаты наши
Сотнями падали с плотов.
Дунай теперь кроваво-красный,
Мы на понтонах посредине.
Комбат Синельников дал гласный
Приказ: «Рассредоточиться по льдинам»!
Попрыгали на лед солдаты,
Мешала тяжесть вещмешков.
Держаться было трудновато,
Скользили, падая со льдов.
Я тоже быстро оказался
В Дунайской ледяной воде,
В ней льдину ухватить пытался,
Но скованность мешала мне.
Терять сознание я стал,
Как в госпиталь попал с недугом
Не помню, помню, как переживал
Гибель товарищей и друга.
Память о них сердечной раной
Осталась навсегда и в часть
Стремился мыслью непрестанной:
«Скорее бы в нее попасть»!
Воспоминания хранят
Бросок последних дней войны:
Австрийский город Винер-Нойштадт
С северо-восточной стороны
Нашей дивизией зажат
В полукольцо, враг окружен.
Предместье Вены - город Нойштадт
С боями был освобожден.
Победу встретили мы здесь:
В старинной трехэтажной вилле,
В ней нашу часть расположили,
В ней радостную огласили весть.
Скворцов штабным в то время был,
В этот решающий момент
В штаб армии мне поручил
Доставить срочный документ.
Под радостные возгласы бойцов
Я выехал на мотоцикле,
Мчал через лес, пенье скворцов,
Казалось, крылья за спиной возникли.
А в голове кружилась новость о Победе,
Она как Венский вальс, смеясь, несла меня:
Дух Штрауса преследовал в карете,
Насвистывая трели соловья.
За краткий миг я смог вообразить
Жизнь яркую, мы за нее сражались,
Верить, Надеяться, Любить –
Три ангела в душе - за них мы и держались.
Конец войне. Теперь домой.
Мы возвращались через порт Констанца.
Но почему такою страшною ценой
Победа эта нам должна была достаться?
Не осознать всю глубину потерь,
Не рассказать страданий всех и казней,
Когда у власти «лютый зверь»
Не потерять бы нам чела образье!
А дальше – новый фронт открылся,
Звучал он мирно – трудовой,
За души детские я бился,
Не снизив дух свой боевой.
Но это - новая история,
Я расскажу, ведь на дворе -
Победа - с именем «Виктория»!
Великий день в календаре!