Жил, когда то, седой подвижник,
Всё молился и ждал Христа,
Измождённый постом и молитвой,
Отбивался с трудом от врага.
Каждый день умирал он для мира,
Воскрешал каждый день для Христа,
Не дремала тёмная сила,
С содроганьем падения ждала.
Но подвижник молился упрямо,
Отвергая соблазны врага,
Понимая всю прелесть обмана,
Что как пищу давал сатана.
От раздумий и долгой молитвы,
Сел, уставший, на край топчана,
Слабый телом, но сильный духом
Вспоминал воскресение Христа.
Улыбался седой подвижник,
Слава Богу, тихо шептал,
Всё, что с ним приключилось в жизни,
С благодарностью вспоминал.
Рассветало, скоро на службу,
Над обителью тучи парят,
День заполнится, станет шумно,
И наполнит сердца суета.
Все, как дети большие несутся,
То заплачут, а то засмеются,
То обидятся на Отца,
То почтят его, как Творца.
Стоит ли с миром вести сражения,
Если мир нам не изменить,
Нам добраться б до рая вместе,
Человека в себе сохранить.
Приподнялся с трудом подвижник,
Что ж пора народ встречать,
Ни тоска, не печаль не в силах,
Не тем более мир, помешать.
Чада, где вы, мои родные?
Все молитвы мои о вас,
Кто из вас на посту и поныне,
Кто в грехах совершено погряз.
В коридоре ходили громко,
Толкотня и суета,
Вышел старец, сказал всем строго,
Чтоб уняли свои сердца.
А потом с улыбкой всех обнял,
Снисходительный, добрый ко всем,
Бог люби вас, простите, был строгим,
Буду впредь как рыба нем.
В церкви люди уже стояли,
Кто последний на исповедь?
Мы на исповедь, будешь за нами,
Отвечал православный народ.
В церкви тихо, лампады теплели,
Составлял кто-то список грехов,
В полумраке люди смотрели,
На иконы почивших отцов.
К церкви шёл, согнувшись, подвижник,
Прилеплялся к старцу народ,
С ними плакал он, и веселился,
Рассказал про запретный плод.
Ветер, будто умножил порывы,
В стороне прогремела гроза,
Наш старик молитвы усилил,
Зазвенели колокола.
Улыбался он, слава Богу,
Есть Христос, а с Ним благодать,
Значит, будем молиться Богу,
И душе своей помогать.
В алтаре начиналась служба,
Возжигали кадило в углу,
Ангел пел, читали молитвы,
Дым от ладана, щекотал в носу.
Церковь всю обошёл старик,
Каждый угол святил кадилом,
Кланялся святым старик,
Внутренним своим мерилом.
Дождь шуршал уже во всю,
За окном так сыро,
Вороньё кружило вверху,
Что-то в церкви завыло.
Расступись, православные!
Дайте, дайте бате пройти,
На полу мужчина выл,
Из себя изрыгал зловонье.
Кто крестился, кто ждал старика,
Подойти никто не решался,
На спине мужчина лежал,
И как змей на полу извивался.
Изыде! Кричал старик,
Не смей человека трогать!
Рукою зло усмирил,
Парня взял за локоть.
Несчастного усадили на лавку,
Бедняга глазами плыл,
Седой не по возрасту парень,
Когда-то в Афгане служил.
Забытый родиной малой,
С клюкой по деревне ходил,
Время дурное славил,
Парень всё пил и пил.
Старик молился за парня,
Службу священник вёл,
С болью думал старец,
Куда человек зашёл.
Служба своё завершала,
Веру с молитвой скрепляла,
Парень на лавке сидел,
С надеждой на Бога смотрел.
Старик на амвоне стоял,
И с болью к народу вещал.
Что ж вы народ православный,
Когда исправляться начнём,
Ступенькою выше подняться,
В каждой молитве зовём.
Внутри остаёмся, как были,
Упрямы, словно ослы,
Запретного плода вкусили,
И снятся тревожные сны.
Я не пугаю вас дети,
Я просто понять хочу,
Зачем нам тогда всё это?
Кто будет встречать нас в Раю?
Видно слова мои ветер,
Что унеслись в никуда,
Сколько стучался к вам в двери,
Хоть бы открыли когда.
Может, забыли о смерти?
Там, за оградой она,
Жалко мне вас мои дети,
Буду молиться за вас.
Спустился с амвона старец,
За ним потянулся народ,
К бате руки тянули,
Может, усвоят урок.
Тучи куда-то пропали,
Где-то гремела гроза,
А над церковью сияли,
Белые облака.
Снова келья, молитвы,
Снова борьба и страсть,
Нет ничего дороже,
У зла человека отнять.