В затерянном и выцветшем борделе, мерцала тускло рыжая свеча,
Она была сегодня не при деле, и тихо плавилась проклятья бормоча,
Пред запыленным зеркалом качалась, желтела маленьким беззубым язычком,
И видела, как жизнь её кончалась, стекавшим воском на холодное плечо.
А в воздухе густом и неподвижном, клубился запах свежескошенной травы,
На стуле женщина сидела, только в нижнем, глядя в зерцало глазьями совы,
Из уголка губ нежных и прекрасных, бил маленьким фонтаном родничок,
Он воск покрыл узором ярко-красным, стекая струйкой на холодное плечо.
Луч робкий осветил далекий угол, и осмелев ударил с силой в пол,
Свеча погасла тут же от испуга, оставив мимолетный ореол,
День набирался силы и отваги, в тугие краски лета облачен,
Свет в полумраке выписав зигзаги, ожег теплом холодное плечо.
В открытое окно влетела птица, что чернотою славилась всегда,
И села на руку недвижимой девицы, не ведая не страха, не стыда,
Окинув глазом комнаты убранство, разрушенное времени мечом,
Тот ворон без излишнего жеманства, свой клюв вонзил в холодное плечо.
А через месяц в этой же каморке, не ведая, что здесь произошло,
Задернув наглухо застиранные шторки, другая продолжала ремесло,
Лишь за окном кричала странно птица, усевшись на ободранный сучок,
Да белая свеча светила жрице, и было теплым белое плечо.