Мир стариков и мертвых пилигримов.
Продышит лишь свирепая любовь
прокорма труд, отравленную кровь...
Над тропосферой крылья - мимо, мимо.
Небес просвет за ряской тишины.
В иссохшей иве угнездились змеи.
Картуш рогов... и вдруг - не вишен их
побег раздвинул - крест. Не смея,
Застыл Евстафий...Замок на горе
подобен балансирующей глыбе.
Поют рога. В рассыпанной икре
одна зовется Полынь. Зреет гибель.
Ориониды сквозь листву звенят,
как шпоры в пене волглого тумана.
Забрал войны железный звукоряд
союзен грому звездного штурвала.
...Отброшен штихель. Тонкая игла,
вонзаясь в медь, взыскует сердце Бога:
Откройся! Видишь? Вязь черна дотла,
Но брезжит сквозь во всем к Тебе дорога.
Крылатый серп, веленевый торец
втянул тех буквиц тайную природу
в свой веер перспективы. В янтаре
любви - так вещь свою теряет воду
И мотыльком летит на вечный плен
к незримой точке. В створах глазомера
свет нежности укромней, чем олень,
почуявший: оцепенела сфера
весов судьбы.
И циркуль землемера
столпом огня охватывает тень