Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
Все краски были так красивы
И мяч футбольный был не мал:
Чтоб полетел он – это было
Непросто, требовалась сила
И ловкость, чтоб его поддеть,
Чтоб мяч заставить полететь.
Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
За городом желтели нивы,
Мой дом похож был на причал
Иль кран портовый очень важный
И с высоты многоэтажной
Был виден в море нив маршрут
И по нему, то там, то тут,
Как сухопутный сухогруз,
Вёз грузовик в мой город груз.
Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
В воскресный день, когда, ленивы,
Все прилегли, один скучал
Прадедушка и напевал
Он стародавние мотивы
На кухне ярким летним днём,
Усевшись мирно под окном.
Он на одно глухим был ухо,
Он был без голоса, без слуха,
Но пел с душою и звучал
Так умиротворённо-глухо,
Как будто был он уж не он,
Как будто им стал патефон.
Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
У дома нашего лежал
Машины остов средь крапивы,
А через улицу большой
Какой-то вёлся долгострой.
Тогда иначе относились
К продуктам, что в дом приносились:
Всё покупалося с запасом –
От масла и до макарон;
То за сметаной, то за квасом,
Позвякивающий бидон
Приняв, я послан был к палатке,
Играя мелочью в кармане,
И там вдобавок кисло-сладкий
Себе в гранёном брал стакане
Я сверх бидона всякий раз
Шипучий и холодный квас,
Пил и домой шёл, оживлён,
А мой набравший вес бидон
Уже не знал незнатный звон.
Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
Причёски были словно гривы
И мячик теннисный пинал
Интеллигент о стену школы,
Ей нанося узор в горошек.
Звонкоголосы и весёлы,
Гурьбою разноцветных крошек
Носились шустрые ребятки
После обеда по двору,
Играя в салочки и прятки
Иль неизвестную игру
Под регулярным мам контролем
Из прилегающих домов –
Там был пустырь футбольным полем
И к вечеру их строгий зов
Вылавливал и загонял
Играющих под отчий кров
И ужин всех объединял
Перед просмотром новых снов.
Тогда, когда все были живы,
Когда никто не умирал,
Сквозь ветра юного порывы
Чуть выше крыши пролетал
Огромный самолёт-стрела
С тремя турбинами в хвосте
И каждый раз душа была
Его нездешней красоте
Восторженно удивлена
И вслед ему неслась она
Скорей, пока, гремя, как гром,
Не сел он на аэродром,
Пятном видневшийся вдали
У края видимой земли.
Когда никто не умирал,
Тогда, когда все были живы,
Тропинок рыжие извивы
Вели сквозь чащи на привал
И мы туда шли всей роднёю,
С собой взяв стульчики складные,
На целый день, неся с собою
Запасы всякие съестные,
Разложенные в узелки.
Там, где подобием реки
Ручей тёк мирно из пруда,
Мы отдыхали и тогда
Все поколенья старше нас
Усаживалися на час
В тени сени ветвистых глав
Среди душистых пёстрых трав,
А мы всё то от них, то к ним
Носились по делам своим,
Цветущий познавая мир
Вдали наскучивших квартир.
И, утомившись в самый зной,
Один я уходил порой
На склона самый верхний край,
Садился там лицом к ложбине
И представал, как на картине,
Мне распускающийся май,
Когда живые силы все
Являются во всей красе:
Лес обнимал, как добрый друг,
И красками залит был луг
И мягок был он, как постель,
И птиц с кузнечиками трель
Природностью пленяла слух
И убаюкивала дух,
Наполнив выси бирюзу,
И ласково журчал внизу
Средь зарослей цветов ручей
И мир какой-то был… ничей.
Ни твой, ни мой. Ни наш, ни их.
Мир без своих и без чужих,
Без поражений и побед –
Один на всех, как солнца свет.
И голову я поднимал
И взгляд счастливый наблюдал
Небес весенние разливы
И облаков могучий вал…
Тогда, когда все были живы.
Когда никто не умирал.