Он медленно спускался вниз, делил на два, что все не делят.
Не слушал всех , но был уверен. Что здесь придётся петь на бис.
Что небо прячет за собой гораздо больше, чем умеют все Боги мира рассказать. Он был собой и был взрослее.
Всех тех, кому за пятьдесят, кто уж читает небылицы, кто откровенно нагло врет. Он человек, но будто птица.
В хорошем смысле этих слов. Он не боится откровений, не врёт себе и всех других он защищает от падений
Он важный. Мог бы всё понять, но понимает он иное. Кому здесь можно рассказать, что предают всегда родное?
Об этом можно написать. Но предлагаю я закончить. В то время как его слова не повод нам для многоточий.