Обнаружил в глубине сарая,
Старые покрышки распинав,
Дверь. Не запер кто-то дверь из рая,
Еву и Адама в мир изгнав.
Там, за дверью, дивно птицы пели.
И хрусталь небес звенел, как трель.
Источая свет, сады кипели
Яблоневым цветом, как метель.
Встав на лепестковую дорожку,
Я увидел рай и вспомнил ад...
Может быть, изгнал Он понарошку?
И оставил детям путь назад...
Может быть - я в это страстно верю -
Он скучает ночи напролёт?
Может быть, Он там грустит за дверью?
Ждёт и верит - сын домой придёт?
Сделать шаг навстречу через пропасть,
Силу воли твёрдо в длань собрав,
Может быть, Ему мешает гордость?
Подойти, сказать, что был неправ?
Над дверным проёмом тлела лампа.
Я, промчавшись мыслью сквозь года,
Вспомнил, что передо мной мой папа
В жизнь не извинялся. Никогда.
Наказав, бывало, по ошибке,
Молча уходил в свою кровать.
Ведь стальной характер был не гибким -
Перед пацаном вину признать.
Тридцать лет не притупили иглы.
Память зло журчала, как вода:
Вот меня отец из дома выгнал.
Вот я шёл и плакал, как Адам...
Без греха нет в мире человека.
Но обратный невозможен ход.
Папы нет на свете четверть века,
И плитой накрыт к нему проход.
Что мешает стиснуть руку другу?
Спрячь характер. Ближнему поверь.
Снова повторяется по кругу:
Рай. Изгой. Незапертая дверь...
Разомкнуть кольцо. Порвать влекущий
Круг потерь. Круговорот засад.
Я из миража небесной кущи,
Как сквозь воду, сделал шаг назад.
Вновь - сарай. Вход есть и не заказан.
Я узнал себя – как выпил яд.
Вот, несправедливо мной наказан,
Сын сидит в углу, потупив взгляд.
Я свой гнев смирил. Походкой зыбкой
К сыну подошёл, сказал: "Шазам!"
И залюбовался как улыбкой
Засияли добрые глаза.
Встав с ковра дорожки рока злого,
Жизнь так просто вовремя менять.
Дверь. Порог. Вначале было Слово:
"Я неправ. Сынок, прости меня".