Вавилонская библиотека / Вавилонская библиотека
3 марта ·
Мартовское солнце - самое опасное, поэтому давайте закроем шторы и вернемся к прозе - сегодня мы снова в нашей вавилонской колонке «Проза в сиквелах», чтобы узнать, что произошло в продолжении «Жизни и смерти Филиппа Каурина». , наш необычный Tin Lemca:
Убьет ли Филипп свою мать или она убьет его?
Атмосфера Камиллы в рассказе Тины Лемки, дополненная отчуждением от современной технологической эпохи, была создана несколькими семантико-ассоциативными полями, через которые автор варьирует Эдипов комплекс как один из ключевых мотивов.
Еще со времен древних греков мотив изнасилования в незнании матери (Эдип), убийство матери (Орест) или собственных детей (Медея) представлял последний шаг на пути к освобождению захваченного человека. от наследства. В современной литературе мотив убийства отца трактуется Достоевским (Братья Карамазовы) и Ками, с холодностью и крайним безразличием сына, стоящего над трупом матери, думая о том, чтобы попить белого кофе, завершили метафорическое убийство матери. , которым также занимался Крлежа (Смерть Филипа Латиновича).
Болезненный экзистенциальный кризис, композиционно и фрагментарно фрагментированный до мельчайших деталей плотной сети запретов и ограничений, семейных правил и властей, - классифицирует эту историю как наследие литературы абсурда и философии экзистенциального кризиса, пограничных ситуаций, опасаясь при этом апатия отчуждения от современной технологической реальности. (из обзора Катарины Сарич, Вавилонская библиотека)
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ФИЛИППА КАУРИНА
Сегодня мы продолжаем главы V и VI (напомним, первые три главы были опубликованы 18 декабря 2020 г.).
В.
Кафе вокруг рынка выглядели ветхими и ветхими, но в них не было радости жизни. В них пенсионеры пили кофе утром и днем, а иногда и бродячие клерки. Пенсионеры смотрели телевизор или читали газету. Они подчеркивали рекламу или соблюдали некрологи. Офицеры были бы намного быстрее. Они пили кофе и набирали сообщения на своих мобильных телефонах, иногда даже прося еще стакан воды.
Вечером было бы интереснее. Богатые торговцы золотом и люди стекались в пабы, которые официально закрывали свои двери незадолго до полуночи. Копы, которые вводят своих шлюх в самообслуживание. Среди них заблудились некоторые одиночки. Густой кофейный дым и запах домашнего сливового бренди напоминали бы пустую детскую книжку-раскраску.
Филип вспомнил один вечер несколько лет назад. Был вторник или среда. Он не мог заснуть, в то время он был безработным. Некоторое время он шел и пошел выпить бренди, чтобы было легче заснуть. Когда за соседним столиком появилась небрежно одетая расовая женщина с легким послеполуденным макияжем. Он долго смотрел на нее и решил подойти. Когда ее спросили, нужна ли ей компания, рассказывали истории о политике, о том, что она, как уважаемый юрист, не могла найти партнера, что клиенты были паразитами, что жизнь с ее матерью была скучной, и его щекотала мысль, когда она сказала ему, что напомнила ему кого-то, писателя, которого она встретила давным-давно. Они пошли к ней в квартиру и трахались от двери. Они оба были похотливы, жаждали внимания. Когда Филип пошел в ванную, она тихонько отпустила какой-то старый французский шансон и заплакала. Ее явно мучило одиночество. Остальные ненадолго обнялись, но также быстро расстались, пока не стали обузой друг для друга.
Итак, в то утро Филипп заказал кофе с натреном.
Он открыл газету и закурил, хотя мог воздержаться от болезни.
Официантка лениво принесла кофе, и он увлекся чтением предложения о новой экономической реформе.
Политикой интересовался постольку, поскольку это касалось его жизни. Сам он не понимал, зачем ему нужно следить за всеми новостями. Он попал в идеологические ссоры с матерью. Все в шутках и смехе.
Он долго читал, когда в кафе пришел цыганский нищий с ребенком в платке.
Она укрылась от холода, ребенок уже спал, и на ее лице было выражение страха.
Обычно официантка заваривала чай, но также боялась возможного прихода хозяина, который тут же ее прогонит.
Но так было лучше. Сейчас лучшие дни. Также это были стихи из детской колыбельной. Ты, дитя мое, будешь жить в лучшем мире. Тяжелая сила слов давила ему на грудь. Стихи ломались, как вековые страдания черных рабов.
Получив чай ;;из шиповника, она повернула голову в неизвестную сторону и стала тихонько его пить. Филип взволнованно наблюдал за ситуацией и решил подойти к ее столику. Дайте ей монету в пять кун и поговорите. Он вспомнил, что несколько месяцев назад коллега отправил ему по электронной почте песню Анны Свир, которую он перевел сам. Заголовки «То же самое в себе». Событие, в котором автор встречает нищего, когда она идет к любовнику и получает признание.
Филип надеялся хоть на одно слово утешения.
Женщина-цыганка расстроилась, и когда он вручил ей пять кун, она поблагодарила ее и пожелала всего наилучшего.
«Откуда вы пришли, как выжить?» - немного мучительно спросил Филип.
«Я живу и посмотрю, смогу ли дождаться вечера», - ответила цыганка.
Филип задумался над ее ответом. Он заглянул под очки и стал прикуривать следующую сигарету. Он предложил это ей. Z