Когда превращается спальня в пространный чертог
и Время твой век-шестерёнку уверенней точит,
я снюсь тебе, красный загубленный лебедь-цветок,
минутная прихоть из маленькой лавки цветочной.
Два дня любовалась ты мной, изучая шелка
больших лепестков с чуть заметною искристой лентой.
А после твоя утончённая чудо-рука,
увы, не коснулась пузатой пластмассовой лейки.
И вскоре застыл я, засохший «тщедушный сморчок»,
в колодце-ведре — непарадном смешательстве-Риме,
прижатый коробкой, где был белопёрый клочок
(а ты обыскалась!), моё открывающий имя.
С тех пор в твоих снах прорастаю невнятной виной,
в саду смутных образов — фениксов-скобок неясных.
Спешу рассказать, ярко-красный, как солнце и кровь:
я мог возродиться. И звали меня гиппеаструм.