Из книги Эра Теней (Сергей Тебердин) / Стихи.ру

СОДЕРЖАНИЕ:

Из книги "ЭРА ТЕНЕЙ"

I OUROBOROS

НА ОБЛОМКАХ САМОВЛАСТЬЯ
СПАС НА КРОВИ
НОЧИ ТЕНИНБУРГА
ЖАЖДА КРОВИ
28-06-1914г. ПЕРЕМЕНА ПРИНЦИПА
29-06-1914г. БЕЗНОСАЯ НА РАСПУТЬЕ
1917г. ЛЕНИН В РАЗЛИВЕ
1918г. ЖЕЛЕЗНЫЙ ФЕЛИКС В РАЗЛИВЕ
АБЫРВАЛГ В РАЗЛИВЕ
"ЗЕМЛЯЧКИ" В РАЗЛИВЕ
НАЧАЛО НОВОЙ ЭРЫ
ПАНМОНГОЛИЗМ
НОВЫЙ ВЕК – НОВЫЙ БОГ
ЗАЗЕРКАЛЬЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
АПОСТАСИЯ
ЗВЕЗДА ПЛЕНИТЕЛЬНОГО СЧАСТЬЯ


(Из цикла "В НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ")

14 ДЕКАБРЯ, ЭРМИТАЖ
НА АКВАРЕЛИ
В 17 ЛЕТ
В НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ
В ЛЕТНЕМ САДУ
В СТАРОЙ МАНСАРДЕ
НА НЮ
ВСПЛЕСК
В НАШ ВЕК, СГОРАЮЩИЙ ДОНЫНЕ

II SUB SPECIE MORTIS

( Из цикла "В МОРЕ ЖИЗНИ И СМЕРТИ")

ИГРА В ЗВЁЗДНЫЙ БИСЕР
БЕГСТВО В ДЕТСТВО
ЗАКАТ ХРИСТИАНСКОЙ ЭРЫ
ЭХО ТАНКОВ В МОСКВЕ
В МЕРУ ВЕРЫ
УТРО ВДВОЕМ
ПОЛДЕНЬ ВДВОЕМ
"ДЕЖА НЮ" НА ШКУРЕ ИЗ ХВОИ
ЖЕНЩИНА В ПЕЩЕРЕ
СИРТАКИ С ВОЛНАМИ И ВЕТРОМ
В КОЛЬЦЕ ТВОИХ РУК
МАРИНА
ЖИЗНЬ ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ
SUB SPECIE VITАЕ
БОЖЕ, СУТЬ ЖИЗНИ – В ИТОГЕ ?
SUB SPECIE MORTIS
SUB SPECIE AETERNITATIS
СВОБОДНЫЙ ВЫБОР НЕ БЫТЬ
ВЫБОР СМЕРТИ
ЧЕРНОЕ МОРЕ СМЕРТИ
ТЕНИ НА ФОРУМЕ СМЕРТИ
ПАМЯТИ УБИТЫХ ДЕТЕЙ
ТЕНИ В БОРОДИНЕ

            Из книги "ЭРА ТЕНЕЙ"

            I

            OUROBOROS

            Меж Солнцем и Землёю,
            Меж Корнем и Венцом,
            Меж Агнцем и Змеёю –
            Посредник голубиный
            Летает над долиной,
            С таинственным Кольцом.
            Вяч. Иванов



            (Из цикла "В КОЛЬЦЕ ИЗМЕНЧИВЫХ ТЕНЕЙ ")



            Русская история
            до Петра Великого –
            сплошная панихида,
            а после Петра Великого –
            одно уголовное дело.
            Ф. Тютчев

            И в мире нет истории страшней,
            Безумней, чем история России.
            М. Волошин





НА ОБЛОМКАХ САМОВЛАСТЬЯ

Мне вновь Россия черной ночью снится.
В который раз. . .

В котле морозном – домики и дымы.
Твой Крест – стоит.

И Свет Твой – не погас.
Кольцо Теней в ночи необъяснимо. . .

         СПАС НА КРОВИ


            Настанет год, России чёрный год,
            Когда царей корона упадет;
            Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
            И пища многих будет смерть и кровь…
            М.Ю. Лермонтов.

Сколько призраков, сколько теней
в зазеркалье Невы унесло?

Сколько бесов из черных ночей
здесь в свиней воплотилось, вросло?

Гриневицкому не повезло, –
он и чернью забыт, стал ничей,

как нечаевский пар из ноздрей, –
даже улиц нет, чёрт, как назло.

Но каналья в канал отворил
ток кровавых химер сатурналий,

чтоб стоял здесь гранит на крови
манифестов оккультных скрижалей.

Их звезда – на мундирах, на лбах –
здесь пленительным счастьем казалась.

На погонах росла, как во снах…
По погостам репьем разрасталась.

Тени их, как со стен Кирико
в бестиарий здесь Пуща загнала.

Лихоимцам партийным легко
средь кровавых петровских каналов.

Весь Петрополь – Некрополь отцов.
Город скорби, молитв и печали. . .

Они тоже года подлецов
из капканов ресниц вырывали. . .

НОЧИ ТЕНИНБУРГА

            Он спит, пока закат румян.
            И сонно розовеют латы.
            И с тихим свистом сквозь туман
            Глядится Змей, копытом сжатый.
            А.Блок

Алый стяг – разводными мостами,
за мансардой, смотрящей в закат, –
поднят белою ночью над нами.

Тени прошлого скрыты веками.
В кладке камня застыли в капкане…
На закатные залпы глядят.

Под атлантами, сфинксами, львами –
толпы с флагами и с ильичами,
а под нимфами – хохот и мат.

Белой ночью каналы в заторах…
Чёрно-алою лавой – руда.
В голубой, – или в алой, кондовой, –

гемофилия Царства сурова.
Кровь в чухонских болотах –
Вода…

            ЖАЖДА КРОВИ

            Кровью народов залитые троны
            кровью мы наших врагов обагрим.
            Варшавянка

Курят бегло и жадно;
порою, не пьют и не спят:

шепчут "вихри враждебные" –
вместо молитвы на ужин.

Хмурят дуги надбровные:
мерят на нюх и на взгляд –

глицерин для взрывателей
цедят по каплям, как яд.

Пар от царских коней,
одержимые головы кружит. . .

"Адским камнем" у бомбо-
ме(ч)тателей пальцы горят.

в цокот конских копыт
бросят "ставку на красное", в лужу.

На запасном пути –
паровозы в концлагерный ад.

Вихри "злобы воздушной"
в России еще не царят.

Но уже к ним готовят
Орду, им послушных, и ужас

в том, что с верой кичливою
в то, что с Россией творят,

красно-звёздным знаменьем
иуды из кожаных дюжин,

всех поверивших в щастье,
крещеньем в крови окропят. . .

В Русском Царстве Звезду свою
эти волхвы обнаружат.

28-06-1914г. ПЕРЕМЕНА ПРИНЦИПА

            Меж Корнем и Венцом. . .
            Вяч. Иванов
            Все мы бражники здесь, блудницы. . .
            А. Ахматова

Вяч. Иванов тем летом – на даче. . .
Здесь, у падчерицы во сне,

с Аполлоном ей шлёт передачи
от Диониса: "правда – в вине".

Там он в Башне. Там, с мамой в окне,
Маргарите сонет оглашает. . .

Здесь, в беседке, ей сладко вдвойне,
когда пепел на платье роняет. . .

(. . .)

А за окнами шарф голубой
кружит вальс при карбидной луне.

Иванов, "кавалер дарагой"
на гармошке для девок играет.

Цедит жижу сквозь губы, – нале-
во – и козьею ножкой вихляет…

(…)

Зубы скаля в чахоточном сне,
в тык – в эрцгерцога Принцип стреляет. . .

и жену убивает. . . Зане
Тени смерти – такое внушают. . .

29-06-1914г. БЕЗНОСАЯ НА РАСПУТЬЕ

С телеграммой Григорий. Ножом –
тык, Хиония, в бок –
аки вошь в него.

(…)

Миллионы убитых. . . Потом
"вшей" травил Тухачевский.
Задёшево. . .

1917 г. ЛЕНИН В РАЗЛИВЕ

            Призрак с ружьём на разливе души. . .
            Б. Пастернак

Беловодье – в Разливе.
На сходку к заливу сошлись.

До маёвки почти и не пили.
(. . .)

– Эва, глянь-ка, налева:
тот, в тупее-то – хто он?

– Кажись. . .
– Да, однако, – Ильич. . .

– Побожись!
(. . .)

– Да-ась, едрить твою,
ждали явлений. . .

– Ан, подись ты, –
за мать твою, жисть, –

всё пропишет Ульянов.
– Он – Ленин. . .

1918г. ЖЕЛЕЗНЫЙ ФЕЛИКС В РАЗЛИВЕ

            Чёрная злоба, святая злоба. . .
            Товарищ! Гляди в оба!
            А. Блок

Пан Железный, козёл отпущений!
На мясницкий кровавый допрос
вёл Сестру нашу – Жизнь поколений. . .

Боже мой, узнавать кто донёс;
ртом беззубым шептать о прощенье;
прятать в ладанку локон волос. . .

(. . .)

На столе – портсигар папирос.
Дуло в рот, фимиам воскуренья. . .
Под дымок – хоть расстрельный понос.

Все дары тех волхвов – не вопрос.
Дар – буржуйке.
Их книги – поленья. . .

   АБЫРВАЛГ В РАЗЛИВЕ

            Сойдут глухие вечера,
            Змей расклубится над домами.
            В руке протянутой Петра
            Запляшет факельное пламя.
            (…)
            В белом венчике из роз –
            Впереди – Исус Христос.
            А. Блок

В Ряд Калачный послали наряд. . .
Кровь из жил им – разлива обряд.

Абырвалг лезет с Хуцпой на ужин.
Эти рубят и щепки летят!

Шансы в Русской Рулетке не хуже:
№омера на сосновый наряд.

Смерть заразна, но Яков не тужит.
C чёрной кожи зараза в транзит.

Пулемётное мясо ей служит:
вошь тифозной чечёткой сучит,

пока режут краюху на ужин
и поют "паровоз наш летит". . .

Бронепоезд, как тот паровоз, –
чтоб в Коммуну летел, а не вез, –

казаков недобитых долбит:
"Ундервудомъ" строчит, как в допрос. . .

В Чёрной Речке тачанка торчит.
– Там, что-ль – Сашку? – присвистнул матрос,

с бескозыркой, где чуб его рос:
– Кто такой тот Дантес, паразит?..

(По-петровски он будет обрит –
в той Коммуне, где "главный вопгос"

новой властью не будет забыт:
кажный швондер напишет донос).

– Кто ж нас мордами – в лёд да в навоз?
Чья там Тень за фявральской мятелью? . .

Наш Дыбенко – штурвальный матрос?
Вовка, Лёвка, аль Феликс – Христос?

Под картузом с чугунной шинелью
два копыта, аль – венчик из роз?..

      "ЗЕМЛЯЧКИ" В РАЗЛИВЕ

            Ада и Цилля, послушайте меня,
            жены Ламеха, внимайте моим словам.
            Я убил мужчину за то, что он ранил меня,
            юношу за то, что он ударил меня.
            Если за Каина отомстится в семь раз,
            то за Ламеха в семьдесят семь раз.
            Песнь Ламеха Быт. 4:23

Снова юная кровь отворилась
от Кронштадта до устья теченья.

Тут в свинцовом помёте возилась
ВЧК в тчк. . . В донесеньях

из крысиной морзы на Заливе:
"с беляками пошло дело швах". . .

Броневик Белошвейки гугнивой
башлыки им кроит в пух и прах.

Циля стала доволно бодливой.
Муженёк – комиссар и раввин.

Треск подков по брусчатке сопливой:
юнкера залегли в равелин.

Им теперь тут, под глазом блудливым,
уж не "Singer" строчит, а "Maxim":

"Мазаль тов нам! Кто будет щасливым?
Хуцпа – нам! Вам – пегес-упагсин!

(. . .)

Таки жило ж все племя в разливе!
Им Розалией пах керосин.

Циля стала совдепкой крикливой.
Хоть бездетной, но с хуцпой счастливой.

Ада вышла в завбазы сметливо.
Пуды с потом: в Крыму лимузин.

(Жаль, попалась нацистам брезгливым.
Новый Мир стал и ей "упарсин"). . .

   НАЧАЛО НОВОЙ ЭРЫ

            Крутится, вертится шарф голубой,
            крутится, вертится над головой . . .
            Народная песня

Окаянные дни… Мандельштам . . .
Черубина и Белый в раденьях . . .

Воду льёшь в Гётеанум. На Храм.
Льёшь берёзовый сок в "Англетере".

Пьёшь с вакханкой в российской постели:
"босоножку Францисских холмов"

синим шарфом не вяжет Есенин.
В синем залпе исчез Гумилёв.

Чур, не щурься от дыма и слёз:
жми на тормоз, не путай педали!

Шарф шаманит –
под дым папирос.

Дым войны душит всех синей шалью:
всех за горло хватает взасос.

Жизнь – копейка в войне!
А в опале?

Воронки, как воронки, –
вразнос. . .

Водолей!
Ты – в Разливах . . .

Вопрос:

миллионы убитых задаром –
ни могилы, ни лавра, ни роз?

Пуля в сердце – цветок?
Бантик алый?

Черный омут –
Чюрлёниса плёс?. .

      НОВЫЙ ВЕК – НОВЫЙ БОГ

            А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
            Он играет услугами полулюдей.
            Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
            Он один лишь бабачит и тычет.
            О. Мандельштам

Эра новых волхвов: каждый нёс,
под портреты Вождя, свой донос.

В черной речке чернил – поколенья.
В чёрной коже свиных воплощений,

в кабинеты залез мелкий бес:
– Пготив вас целый лес обвинений…

мы пошлём вас валить этот лес.
К когмчим звёздам все фогмы пгошений.

Нам не нужен судебный пгоцесс. . .
Вам и так поговеть без пельменей

там поможет колымский ликбез,
без цегковных постов и молений…

ЗАЗЕРКАЛЬЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

            Лев Толстой – зеркало русской революции.
            В.И. Ленин
            То, что я отвергаю непонятную троицу
            и не имеющую никакого смысла в наше время
            басню о падении первого человека,
            кощунственную историю о Боге, родившемся
            от девы, искупляющем род человеческий,
            то это совершенно справедливо.
            Л.Н. Толстой

Две тыщи лет Христовой Тризне.
Вода и Кровь на ней смешались,

чтоб из Ребра родившись к Жизни, –
как Ева мы не оказались

в кольце кармических цепей
без белой ризы покаянья. . .

(. . .)

Граф – правдолюбец. Из князей
антицерковного преданья:

Жан-Жак Руссо, – с младых ногтей
рос в нём, с деизмом и всезнаньем,

в реинкарнациях Теней
из Зазеркалья Мирозданья. . .

Где мозг и плоть его идей,
детей зовущих к звёздам Счастья?

Где все плоды их трудодней
на тех обломках Самовластья?

Здесь, в реках крови, – Водолей!

Кагтавит всем про "тонны щасьтья" –
от грабежа родных церквей,

с Разливом Новым для Теней, –
приведших нас к "нагодной" Власти . . .

         АПОСТАСИЯ

            19.04. 1922 г. Разграбили Иверскую часовню.
            29.07. 1929 г. Часовню снесли за одну ночь.
            1931 г. Снесли Воскресенские ворота на Красную Площадь.
            05.12.1931 г. Взорвали Храм Христа Спасителя.
            24.10.1935 г. Спасскую Башню осквернили Звездой Люцифера.
            1936г. Разрушили Казанский храм 1625г., основанный кн. Пожарским.
            1937г. На алтаре этого храма воздвигли коммунальную уборную. . .

Что за Век затопил Зазеркалье?
Не Святая, в разливах, Вода. . .

Не князья свои храмы взрывали!
Гегемон заступил в господа.

Апостатов, быало тут гнали,
а, порой и сжигали, когда

те в Пентаклях огонь зажигали,
а в лампадах не жгли никогда.

(. . .)

Новый Век, новый Царь – Генацвали!
Ренегат, Гегемон, Тамада. . .

Как его на пирах обожали
всех его делегатов стада…

Ренегаты, покорной когортой
мух и слепней, слетались сюда!

В пар дерьма, над алтарной аортой,
им лампадой светила Звезда. . .

ЗВЕЗДА ПЛЕНИТЕЛЬНОГО СЧАСТЬЯ


            Призрак бродит по Европе. . .
            К. Маркс
            От него вздрогнули небеса, и вновь открылся путь
            между огненной Красной Звездой и Звездой,
            которая была очищена от своей черноты.
            Книга Дзиан 9:3

До "Потёмкина" – к залпам "Авроры",
вслед за Призраком рвались сюда. . .

С чечевичной похлёбкой Петровой
и с червивой баландой багровой

к нам Орда не приходит одна.

Зазеркалье – оконная рама.
В пятнах крови её амальгама.

Не на лето – на годы впадала
здесь в опалу Прекрасная Дама…

Якобинское право Оравы
здесь в свои заступало права:

лить отраву кровавой расправы.
Лик икон изрубить на дрова…

Революция – вскрытые вены.
Поворотами дыбы измены

Веру можно, как ладан менять –
самокрутками, звёздами, серой:

всем, кто жил под Звездою геенны,
Крест советуют с тела сорвать. . .

            + + +

   (Из цикла "В НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ")

            Бытие только тогда и начинает быть,
            когда ему грозит небытие.
            Ф. М. Достоевский

   14 ДЕКАБРЯ, ЭРМИТАЖ

Пробьет твой час, что в чёт и нечет
с судьбой играет в чуткой полумгле. . .
Хоть проиграешься, возможо, не вполне,
но не дождешься долгожданной встречи.

Река Времён несёт, калечит, лечит. . .
И вдруг выносит (да на бархатной скамье!)
красавицу с улыбкой Рекамье.
И долгий взгляд на мне… и развернула плечи.

Полуоткрытый рот, чуть дрогнувший волненьем,
породы древней, – с памятью тех дней,
тех рек, где звук речей, – подлёдное теченье;

где кони вздыблены: дворец и храм – музей,
а залп "Авроры" – эхо Возрожденья
язычества на Пиршестве Теней. . .

НА АКВАРЕЛИ

            Сестра моя – жизнь
            и сегодня в разливе. . .
            Б. Пастернак

Пустая оранжерея,
разбитые стёкла в окне.

Лаванду и маки лелеешь
со ржавою лейкой в руке.

Вот так я представить посмею:
не раз уже виделись мне

старинного парка аллеи,
и девочка с лентой на шее,

и "Всадник на Синем Коне".

Так льётся вода Водолея:
с фамильною "Лейкой" в руках

ты встретилась в той галерее,
где раньше встречала во снах. . .

   В 17 ЛЕТ

Тень от колонн перешагнула.
Край солнца рукавом задела.

И ветку хвои протянула,
мне на прощание, несмело. . .

В НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ

            Счастье –
            лишь в его достижении.
            Ф. М. Достоевский

А днём – все вновь:
как милость мне дано

запоминать и лёгкую походку,
и взмах в окно

опущенных ресниц,
и плавный взлёт –

от шеи к подбородку,
и взгляд внимательный, –

взгляд диких певчих птиц,
пораненных стервятником немного.

У снегиря припух от снега рот,
боящийся чего-то. . . как ожога.

   В ЛЕТНЕМ САДУ

Лужи громко хрустят поутру.
Звук знобит нас до костного хлада. . .

Солнце блещет в январском саду.
Мы гулям с тобой, как в дыму,

за пушистой чугунной оградой. . .

В СТАРОЙ МАНСАРДЕ

В той мансарде дрожали стены.
Рой снежинок клубился в окнах.

Тихим звоном им вторили стёкла,
как продрогшего ветра фонемы…

Но плясало пламя в камине
и в бокалах искрилось снова:

Рождество – рождение Слова!
Там слетало с губ Его Имя. . .

      НА НЮ

. . . Легки твои пальцы,
а волосы –
упали на них волной.

Свеча догорает
и голос твой –
как мотылёк ночной.

ВСПЛЕСК

Сквозь ветхий плед
пролился свет.

Косым лучом
виска коснулся. . .

Затрепетал у края век:
и ослепил их. . .

и – всплеск! -
            нулся. . .

В НАШ ВЕК, СГОРАЮЩИЙ ДОНЫНЕ

В мансарде старой, спрятанной в буране,
от бури Времени укрытый втихомолку,

диван, напомнивший нам тонущий "Titanic", –
во льдах, под осыпающейся ёлкой.

Дом без огней. В мерцанье ёлки, в рубке –
дрожь морзе в точках. . . в искрах прикасанья.

Уключины – тире – ключицы, руки
бьёт волнами бессмертного желанья.

Тут, с жутким креном, в качке, в шлюпке тесной,
в горячей схватке, в нервных спазмах тика –

извечный "SOS" в губах, груди и чреслах,
с последним вздохом рвётся стоном, криком…

(. . .)

Затих, погас и стал забытым бредом
и мир, и век, сгорающий доныне.

В окно, под парусом, под бабушкиным пледом
слегка дымит на свечку синий иней.

Как будто жизнь была навек дана,
но вмиг прошла, сгорев, во время оно.

Все, что осталось: дым и тишина. . .
лёд простыни и ход часов со звоном.

И иней – кружевом, как саваном колючим, –
на лбу и веках тает тёмной ночью,

в огне свечи, средь слёз её горючих,
для голоса, которым Ты пророчишь.

В нём тает эхо питерских Теней,
грядущих тихо – в Вечность, друг за дружкой…

Под крышей слышен гомон голубей.
А утром – иглы.
            Хвоя на подушке.

            + + +



            II

            SUB SPECIE MORTIS

            Бог создал человека для нетления
            и соделал его Образом вечного бытия Своего;
            но завистью диавола вошла в мир смерть,
            и испытывают ее принадлежащие к уделу его.
            Прем. 2:23

            Только Бог еще может спасти нас.
            Нам остается единственная возможность:
            в мышлении и поэзии готовиться
            к явлению Бога или же к отсутствию Бога и гибели;
            к тому, чтобы перед лицом отсутствующего Бога
            мы погибли.
            Мартин Хайдеггер



            ( Из цикла "В МОРЕ ЖИЗНИ И СМЕРТИ" )



            Несчастная судьба многих людей –
            следствие несделанного ими выбора.
            Они ни живые, ни мертвые.
            Жизнь оказывается бременем,
            бесцельным занятием, а дела –
            лишь средством защиты от мук бытия
            в царстве теней…
            Эрих Фромм



ИГРА В ЗВЁЗДНЫЙ БИСЕР

Водолей – иерей. Словно Шмаков
в круг вгоняет, камлает двум Знакам.

В чернокнижное марево мрака
сей Магистр включает права:

Запорожскую Сечь в алых маках
он пророчит отшельникам Рака;

шоколадным свинцом Зодиака
долго потчует Деву и Льва.

Сон в ментальной Касталии – драка:
звёздный змей Уроборос – в круженье. . .

Зоб "кукушки" в купе, как в кадушке,
без берушей – "предопределенье".

Чёрной ночью в вагоне абстяг.
Где мышьяк на кадык "кальвина"?

Так пульсирует в жилах коньяк:
звёздный бисер в бокалах вина. . .


БЕГСТВО В ДЕТСТВО

            Меняем реки, страны, города…
            Иные двери… Новые года…
            А никуда нам от себя не деться,
            А если деться — только в никуда.
            Омар Хайам

Фаталистам вся карма – Судьба. . .
Даже мы здесь поверили в это!

Словно в Гоа паломников, – в ба-
зарах солнцепоклонников, летом, –

Зодиак во пророках, с приветом,
раскрутил всю свою карусель.

Тут, в бухарской лазури – не средство,
вроде бегства в Египет, а – цель!

Эта цель – Диснейленд, сказки, лары. . .
Жизнь тут – галю-
            цинаций качели.

Занимая места, под фанфары,
как на нары послушно мы сели. . .

Ах, как Шар Голубой нас вращает!
Карусель всех в Эдем возвращает. . .

Год Дракона, год Тигра меняет
на Свиней, Обезьян и Коней. . .

(. . .)

Кто из жнано-
глотателей знает,

что цунами глотают людей,
ибо серой их боги воняют. . .

В Новый Век –
их "aroma" сильней.

ЗАКАТ ХРИСТИАНСКОЙ ЭРЫ

            Ты, Всевышний, по моему, жаден и стар.
            Ты наносишь рабу за ударом удар.
            Рай – награда безгрешным за их послушанье.
            Дал бы что нибудь мне не в награду, а в дар.
            Омар Хайам

Силуэты вдали проплывают. . .
Фатальность есть Фата-моргана.

Дымка моря, как марихуана –
тоже средство для самообмана. . .

Друг мой! Каждый закат в эти дни
нам сжигает дотла корабли.

Как окурки за ним исчезают
под водой бортовые огни…

Там не чайки – чалмы нам кивают. . .
Чай в барханах, намаз каравана. . .

Глаз, под тучей чадры, чуть мигает:
долетает дымок из кальяна.

Бедуин, с бородой над Кораном,
тянет руку за чарой вина. . .

В небесах, – как в раю, без обмана, –
пьют Шираз из багровых фонтанов:

сам Пророк наливает сполна.

ЭХО ТАНКОВ В МОСКВЕ

            Много лет размышлял я над жизнью земной.
            Непонятного нет для меня под луной.
            Мне известно, что мне ничего не известно!
            Вот последняя правда, открытая мной.
            Омар Хайам

Лоб утёса – циклоп.
Полумесяцем – сонное веко.

Одной тенью, как стоп-
кадр – два человека.

Звездопад вразнобой
отражается в море и длится.

"Дежа ню" – наш запой.
Можно спиться.

Карма мошек – на масле картин,
а твоя – под ногой, не иначе –

почерневший кремлёвский рубин
и босая стопа. . . Ты не плачешь?

Треск эфира. . . трещит стеарин.
Белый Дом почернел.

Эхо танков
раскололось о скалы на два:

"The Dark Side of the Moon":
Полупанком –
            полшахидкой взлетела сова.

Чёрной Тенью, шайтанка, взмахнула
из бойницы реликтовых сосен:

две глазницы, как блюдца, метнула
печь блины из луны – 8. . . 8. . .

Поскакал Полумесяц от скал
в хадж в Каабу, – по самую осень.

В куб, инкубус!.. В квадрат там не просят.
А в свиней и Шагал не гонял. . .

   В МЕРУ ВЕРЫ

            Последний же враг истребится – смерть. . .
            1Кор.15:26
            Не призывайте сегодня одну погибель,
            а призывайте множество погибелей!
            Коран 25:14

В меру веры в Пророка Аллаха
и гарем у святых, и барака.

Дым костров у незнающих страха
кроет месяц и пол-Зодиака.

В складках дюн или в гор беспролазье,
среди чёрных мазутных барханов

след Змеи на песке вьётся вязью
двадцать пятой суры Корана.

Это "райская весть" для потомков
о Судьбе их на этой Земле:

плоть – в песке, средь горящих обломков;
грязь – в мозгах, на разбитом стекле. . .

      УТРО ВДВОЕМ

            Кровли домов наших – кедры,
            потолки наши – кипарисы.
            Пес. П.1:16

Тень от хвои: и шкура – камзол.
Вновь, со звоном, "цикуют ликады".

На утёсе циклопа – подол
вьётся флагом над найденным кладом. . .

Пыль тропинки, как ворс на ботинке,
словно бархат в росе, холодна.

Запах йода и хвои в картинке,
как похмелье над морем вина.

Синева здесь над чёлками сосен
словно плат над глазами залива,

где руно золотое, как осень,
с плеч утёса сползает к обрывам. . .

Там, под взглядами каменных лбов,
зреют бусы венков виноградных, –

нам, под солнцем – в глаза, – ненаглядных
золотистых понтийских холмов. . .

      ПОЛДЕНЬ ВДВОЕМ

            Ибо ласки твои лучше вина.
            Пес. П.1:1.

Сонмы солнечных бликов танцуют,
словно эльфы, в холодном ручье.

Солнце льётся в него напрямую,
чтоб из хвойной бадьи разогретой,

шайки золота, – морю на ветер,
на закате плескало оно. . .

То ли Вечность, то ль Время кружилось,
и сквозь пальцы струилось, текло,

чтоб забвенье на веки ложилось
и течение вспять унесло.

Это Лета несла нас с тобою –
вновь к Дионису, к Дафнису, Хлое. . .

Лепетала, журчала все лето,
что лазурную гладь над постелью

и певучий родник колыбельный,
хлеб, вино и сулгуни на хвое,

наш пикник, каждый миг
смоет. . . смоет. . .

(. . .)

Оттиск хвои, с хвоинкой одной,
на лопатках твоих…

(Снимок – мой).

"ДЕЖА НЮ" НА ШКУРЕ ИЗ ХВОИ

            Одного невозможно избыть человеку:
            стремления к женщине.
            Григорий Богослов

Нет, смех смехом, но чую нутром:
Здесь мы с мехом вина, босиком,

танцевали на шкуре прожжённой
под разорванным звёздным шатром. . .

Век, под кроной волос твоих, смог бы
ловить пальцы руками и ртом:

шелковицу, как губы и смоквы
запивая холодным вином.

Плеск волны, словно блеск вороной
Синей Птицы, над мушкой "беретты".

Вспышка спички – мой миг золотой –
только ты роем стрел бередишь.

– Утро ночи мудрей, – говоришь.
Дежа вю – это эхо приветов?. . .

– Утро ночи мудрей?. . Но не летом.
Летним утром – вся жизнь впереди.

– Как хоругви – портянки в газетах. . .
– Кто, когда? – нас зимой победит?..

   ЖЕНЩИНА В ПЕЩЕРЕ

            Главное для женщины –
            быть приятной и мягкой,
            спокойной и уравновешенной.
            И тогда ее обхождение и доброта
            будут умиротворять.
            Мурасаки Сикибу

Сложив веер своими губами,
ты сдуваешь от век и со лба

рваный парус волос перед нами,
чтоб улыбка, как лодка, плыла.

И открою глаза – не поверю:
ты – та Гейша в пещере? Ты – даос?..

Выдуваешь из раковин зверя…
Всей природы разбуженный хаос. . .

Можно в робких твоих прикасаньях,
как с русалкою в царстве подводном,

с первобытною силой желанья
захлебнуться мгновеньем подобным. . .

СИРТАКИ С ВОЛНАМИ И ВЕТРОМ

            Дайте мне точку опоры,
            и я сдвину Землю…
            Архимед

Как оставить с Природой забавы?
Понт Эвксинский – стихия родная. . .

Здесь, – на гальку и бурые травы,
влажной грудью медуз налегая

и исподним к нам крабов сметая, –
набегает крутая Волна.

Как вакханка, подол задирая,
ил, как пыль, поднимает со дна. . .

(. . .)

Борей начал с того, что собрал
в пену кружев прибрежный гербарий.

Но затем декольте разорвал,
размочалил венок ламинарий.

Стиснув плечи на белой скале,
дабы в вечность не смыла Волна,

кружим с ними сеанс на столе,
под ногами не чувствуя дна. . .

В КОЛЬЦЕ ТВОИХ РУК

            Положи меня, как печать,
            на сердце твоё. . .
            Пес. П.8:6

Грохот грома пространство наполнил. . .
И объятья сомкнулись плотней.

Сквозь закрытые веки блеск молний
проникает сильней и сильней!

Тело стало почти невесомым,
чтоб в кольце твоих рук, в тьме кромешной,

вдаль, по кромке тропы бирюзовой,
уносил в глубину, – с этой грешной,

сытой плотью и кровью земли, –
две ладони на веках. . . Средь молний

две ладони к губам привлекли. . .
Две глазницы мне солью наполнив –

твои губы и груди, как волны –
в них навеки печатью легли.

         МАРИНА

            В тумане моря голубом. . .
            М. Лермонтов

Как Волна нам глаза застилает!..
Воск фаюмский с плечей оплывает,

окружает, колышет, сверкает,
в свете молний струится светлей!..

Косы длинных волос расплетая,
белый вал их кудель развивает,

чтоб они под волной волновались,
колыхались, как травы под ней. . .

Как Волна омывает, качая
в этой синей бездонной купели!

Как она, от земли отлучая,
облегчает земные тела. . .

В блеске молний, качая качели,
в белой пене подходит Волна. . .

Не о ней ли мечтал Боттичелли?..
Не на ней ли ко мне приплыла?

ЖИЗНЬ ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ

            Крепка, как смерть, любовь.
            Пес П. 8:6

Помнишь, как молнии били
в кроткие кроны над лугом?

Громом давили, как плугом,
лапы, колени и локти?

Ветер их корни шатал.
Шквалом вытягивал туго,

рыжие иглы под ногти
с дрожью всех жил загонял.

Гром бил в ребро тебе, Понт?
Стал, поседев, негативом:

издали гнал горизонт
к белой изнанке залива. . .

Вал гнал за валом на брёвна,
к травам, в накатах волны. . .

Рваными клочьями овнов
чайки там тучи латали. . .

с треском, как паруса швы,
молнии петли их рвали!..

Чайки махали крылами,
в крики срывались: " Увы!

Лишь на живую сметали
лыком распадок волны…

Мы за мальками кефали
век челноками сновали,

в пашню прибоя Бора. . .
В клад его, в кладезь добра,

в пяльцы залива вшивали
мел арабесок и глоссы…

В косы её заплетали
ту канитель серебра…

Клювы не мы ль разевали
в рёв громового Ур-ра?..

Мы ли вогнали вас в трепет?
Пенное месиво – в косы?

Крики сменили на лепет:
– лебеди-гуси. . . гра. . . гра. . .

(. . .)

Влёт за скачками кефали –
дым от одной папиросы. . .

В кубке с шампанским – медали. . .
Вплавь, бескозырки матросов!

Жизнь за накиданным стогом
трав и живых конфетти –

эхом воздушной тревоги,
сдвоенным стоном в груди,

взрывом над смертным порогом,
раковиной в ушах:

– Море грозило стать гробом. . .
– Смерть нам была не страшна. . .

   SUB SPECIE VITAE

            Есть упоение в бою
            И бездны мрачной на краю,
            И в разъяренном океане,
            Средь грозных волн и бурной тьмы,
            И в аравийском урагане,
            И в дуновении Чумы.
            А.С. Пушкин

Сколько раз за края ойкумены
уносило нас вместе с грозою?..

На глазах, в этом кружеве пены,
грудь Дианы вздымая волною,

тетивою в колени оленей
горизонт разрывала гроза.

Стрелы молний ветвились по венам –
в свитых пальцах, в закрытых глазах. . .

   БОЖЕ, СУТЬ ЖИЗНИ – В ИТОГЕ ?

            И под временным небом чистилища
            Забываем мы часто о том,
            Что счастливое небохранилище –
            Раздвижной и прижизненный дом.
            О. Мандельштам

За погибшим поэтом, я – шепотом:
В генетическом супе-пюре

мнём в объятиях, с потом и опытом,
кванты пульса из точек-тире, –

чтобы только в любви без измены
глина плоти твердела "gaga"?

Чтобы билась молочная пена
об кисельные берега?

А с годами, устав от галопа,
чтоб увидел воочию: как? –

тебя любит твоя Пенелопа
и твой собственный сын, Телемак . . .



      SUB SPECIE MORTIS

            Неподражаемо лжет жизнь:
            Сверх ожидания, сверх лжи. . .
            М. Цветаева

Смерть приходит внезапно, Марина:
словно ночь в чёрно-белой картине.

Каждый миг на Восток и на Запад –
в Монтерей, в Коктебель, в Тель-Авив –

смерть приходит без спроса, на запах:
лай сирены – гиены мотив. . .

Эти веки замрут. . . и умрут. . .
С тонкой жилкой бесследно истают. . .

Мозг, как воск, оплывает и тает
на костре иль в могильной пыли. . .

Каждый миг – вечно, присно и ныне –
В Касабланке, в Бермудах, в Берлине

льются слёзы иль блюзы над ними.
Вьются птицы, плывут корабли. . .

К коммунальной могиле природы
пароходы плывут год за годом. . .

Ни в каютах нас нет, ни в квартирах:
в нефтегрузах – тела… В чёрных дырах.

С чёрным флагом идём или с белым?
Иль в гирляндах из флагов, цветов?..

Кем наш пепел – в бессмертное тело
словно феникс воспрянет из рвов?..

   SUB SPECIE AETERNITATIS

            Величие человека заключается в том, что он –
            единственное из всех творений, способное
            превратить мгновение в вечность.
            И. Гёте

Время – в Вечность течёт. С ним сравнимы
ток подземный, морское теченье.

Обнимает нас милым гольфстримом
ежедневных привычных влечений. . .

Так полуденный зной, как Морфей,
облетая Бермуды веков,

погружает в забвенье зыбей,
в свой гипноз монотонных валов. . .

Сны в плероме "воздушных путей",
в квантах наших духовных вибраций. . .

Все мы – семя могильных полей,
от Адама – в мозаиках фракций –

Разнородных Понятий и Вер. . .

Авель с Каином – верх вариаций
в коллективном сознании сфер.

Ибо мы не с планктоном сравнимы,
а с Ионой во чреве кита:

в океане Вселенной носимы
мановением Божья перста. . .

         СВОБОДНЫЙ ВЫБОР НЕ БЫТЬ

            Человек обладает свободой не как свойством,
            а как раз наоборот: свобода, экзистентное…
            сообщает человеку соотнесенность с Сущим
            в его целом.
            Мартин Хайдеггер

– Как, по-твоему, может возникнуть
единение с Богосознаньем?

Кто счастливец, способный воскликнуть:
"Смысл Вселенной обрёл упованьем. . .

Верой в Сына – бессмертье постиг!"
Кто, как Ева иль Фауст с "познаньем",

не умрёт в свой черёд, в один миг?

(. . .)

– Это круг их вопросов – их Круг:
"быть, не быть" – своей волей и мощью?

Своевольною Евой, мой друг,
в нефтяной черной вечности хочешь

растворить свою личность, как соль,
в "Океане Космической Силы"?

Стать "струной: me – my– ми – соль-бемоль" –
при рожденье из чрева могилы?..

Квантом света из хаоса всплыть?
В лунном свете планктона не счесть…

Жертву Сына Марии забыть?
Всех Евангелий Добрую Весть?

По ком колокол будет звонить?
Имя этой нирваны – не Лесть?

(. . .)

– Сына Девы смогу полюбить.
Не смогу я – Плоть Его – есть. . .

(. . .)



         ВЫБОР СМЕРТИ

            Жизнь и смерть предложил Я тебе.
            Выбери жизнь…
            Втор 30:19

Выбор Евы – дерзнуть. . . Из желанья
вырвать дар у Творца мирозданья.

Выбор Девы – принять Его Волю.
Выбор Сына – кровавая доля. . .

Выбор Будды – нирвана, шуньята:
пустота в животе необъятна.

Пустоте улыбаясь приятно,
принял смерть от протухшей свинины.

Смерть с улыбкой – хорошая мина.
Кровь поносов причина кончины.

Не воскрес. . . Ибо это Деянье
не пророков, а Бога Созданья.

(…)

Валаама ослица спасла.
Вопреки и кнуту, и воззваньям.

Магомет не упрямей осла.
Сам пошёл, коль гора не пошла.

Выбор смерти – вершина дерзанья…
У Аллаха Пророк – в "Хезболла".

   ЧЕРНОЕ МОРЕ СМЕРТИ

            Мы – послушные куклы в руках у Творца!
            Это сказано мною не ради словца.
            Нас по сцене Всевышний на ниточках водит
            И пихает в сундук, доведя до конца.
            Омар Хайам

Как святыня хранится папаха. . .
Жизнь фатальна; по-рабски безвольна. . .

По-арабски, тотально, с размаха, –
смерть шахида по воле Аллаха.

Умирая в воронке, взвей волны:
плоть неверных детей разорви!

У-лю-люк-ни к Аллаху из праха:
стань героем. . . и гордо умри.

Сотни гурий в раю будут ахать:
от зари до зари, до зари. . .

(. . .)

Вот, что стало б с Волхвами, когда бы
не Звезда Рождества у Стожар:

нефть, гашиш, Черный Камень Каабы,
"хадж" с гранатой в роддом. . . и – базар.

   ТЕНИ НА ФОРУМЕ СМЕРТИ

            И я взглянул, и вот конь бледный,
            и на нём всадник, которому имя – "Смерть".
            Откр. 6:8

Весь Вавилон – в кристальном шаре!.. Вести
вращаются быстрей – туда-сюда. . .

Погладишь мышь – приносит весть о мести
от ваххабитов в стольных городах,

где в чайханах базарного витийства
(кумыс, халва, кальян, зелёный чай)

оправдывают грех детоубийства –
почет героев – их гаремный рай:

– Алла акбар! Смэрт, дла нэвэрных – бура!
– Аллаху благодарствэнный намаз!

– За это он поддаст вам райскых гурый. . .
– А нам прыбавыт воду, нэфт ы газ.

– Нэфт – это смэрт! Всэго того, что жыло. . .
– " Данайскый Дар" ым в " Огнэнном Конэ"!

– Ых кров – дэрмо!.. От страха стынэт в жылах!.
– Пролъэм эё!.. Добавым в нашу нэфт!

– Ы остановытса ых поршны ы колоса. . .
– Ых жоны самы отдадутса нам!

– Послэдный конъ. . . Дла ных тот конъ – бэлэсый. . .
– Дла нас – арабскый!.. Бэлый конъ – Ыслам!

– Так, до конца – война!..
– Война, война сватая!..

– Ослам – Бэслан!
– Чэрнобыла помор!..

– Ых свато мэсто – пусто прэбываэт!
– Алла акбар! Барака на тэррор!..

ПАМЯТИ УБИТЫХ ДЕТЕЙ

            Когда Ирод увидел себя осмеянным волхвами,
            он пришел в ярость и послал убить всех
            младенцев в Вифлееме и окрестностях…
            Мф 2:16

Как волю Ирода о Нем
к нам материнский плач доносит?
С холодным потом: "Всэх покосым
пэрэд Рождэствэнскым постом"…

Теракт в театре… а потом –
змеиный шабаш "Русскый Осэн" –
Басаев, бес, на бис выносит
в Беслан, распластанный ничком.

Исчадья ада, как в хлеву:
вновь детской кровью наяву,
как нефтью – в "рай" кропят дорогу.

Вновь кровь – в кизяк, в мочу осла.
Зрачки детей – в зрачках Козла.
Вновь Полумесяц за порогом. . .

   ТЕНИ В БОРОДИНЕ

            То не были бойцы, идущие походом,
            То плыли призраки под черным небосводом,
            Бредущая во тьме процессия теней…
            В. Гюго

Речь – серебро… Солдатам – злато.
Француз в лаптях, в чепце ко мне?..
Зольдатен вермахта в окне?
Ордынец на коне? Сохатый?

Орде ваххабов рановато
мечети ставить по Москве,
в Бородине, в родных пенатах,
на Волге матушке реке…

Снег – пряжа Парки в том клубке.
Лет сто иль двести – скопом, в розню,
арийцам, как шутам Ватто –

снег пудрит кудри, мозг и ноздри…
В России трудно жить… Зато:
со шнапсом, водкой иль с "Клико",

со льдом в Березине – легко. . .

            + + +
         + + +








© Copyright: Сергей Тебердин, 2021
Свидетельство о публикации №121030902141
Сергей Тебердин

   + + +