Неряхи-мальчики и девочки-растрёпы
тогда заполонили пол-Европы
и всю Америку, бунтуя и дерзя,
им стало льзя, что было всем нельзя!
...Ещё у нас из окон радиола
во двор не изрыгала рок-н-ролла,
ещё Высоцкий пел, не слишком хрипл,
и потешал текстушкой «низкий пипл».
А мы от мамок-бабок, тётек-дядек,
с гитарой набок, прятались в детсадик,
во мрак, межзвёздный метрополитен,
закидывали удочки антенн...
И вдруг взорвали этот мир окопный
ржаные гривы и гнедые копны,
и был знак V пароль для тех, кто юн,
в канун марихуановых коммунн.
Так зачинался местный андеграунд,
так начинался битвы первый раунд
нас, волосатых, против лысых бонз,
их безволосых мраморов и бронз.
Наперерез мальчишеским крамолам
милиция на пару комсомолом
вела борьбу (острижку и отлов)
с патлатой патологией битлов.
И парикмахер, мастер эшафота,
всех граждан оболванивал для фото
под общий популярный полубокс
(теперь причёска «наци» — парадокс?).
Мы выросли волчатами на псарне,
мы презирали вас, простые парни,
крутые ваши репы без ботвы,
вас, будущие рекруты братвы!
Жить на пределе или быть при деле?
Ряды друзей, как волосы, редели:
один сошёл с дистанции в семью,
другой сел подсудимым на скамью...
Те девки, однодневки-одноночки,
все матери теперь и одиночки,
а их, на нас похожие сынки
уже поют другие песенки.
Иван-дурак теперь — ого! — царевич;
Высоцкий мёртв, постригся Макаревич
всего за 30 сребреников... Вот
прусь в парикмахерскую, как на эшафот.
Нас бреет время чище, чем Чернобыль.
Парик теперь в цене — почти что соболь.
Эй, прочь, палач! На плаху лягу сам:
сняв голову, поплачь по волосам...
ВОЗДУХ 90-х