С какою тоской расставались мы с сёлами.
Висел в небе дым и стоял женский крик.
Ведь завтра здесь будет зверьё — новосёлами,
Раздастся нам чуждый немецкий язык.
Казалось — любая изба пригорюнилась...
Колодец иссяк — в нём не стало воды.
Закрыт сельсовет — власти кончилась уния.
И спрятанный флаг — явным знаком беды.
Горячим стыдом щёки воинов плавились:
«Простите, родные, мы вас предаём...
Дай, Бог, чтобы с вами враги не расправились...»
Наш стыд, как бездонный глухой водоём.
Мой мозг изнывает, взывает и требует:
"Кончайте позорный бессмысленный бег...
Ведь нам возвращаться — болотами, греблями..."
Сюда, где за прожитый день — целый век.
Безмолвно мы шли, опустив низко головы.
Бессильная ярость кипела в груди.
Неопытны были, бесправны и молоды.
Мальчишки кричали: "Патрон, подари!
А лучше винтовку, вам — лишнею тяжестью...
А мы здесь её пустим сразу же в ход!
Фашистам — урон, а для нас станет радостью...
А вы продолжайте позорный отход!"
Смирялись мы с детскими злыми насмешками.
По сути, они были правы тогда...
Глаза тех мальчишек незримыми вехами
Преследуют совесть мою, жгут всегда...