Сергей Стукалов – русский поэт, прозаик. Пробовал себя в прозе, искал. Не всё высказывалось в стихах. Но стихи – это главное. Публиковался в сборниках, альманахах. Автор книги стихов «Выезд», Баку, 2005. Последние несколько десятилетий проживал в Баку.
10.Х.1963 – конец апреля 2021.
Часть 3-я.
В конце апреля это случилось? Числа точно не знаю. И никто уже не узнает. Его нашли на полу в его комнате, одна рука вытянута вперёд. Через несколько дней. Говорили, что рядом были оголённые провода, могло ударить током. Скорая. Полиция…. Всё видавший санитар. Чёрный кулёк на молнии. Соседи.
Одна знакомая, жившая неподалёку, тоже в Сураханах, и приносящая ему кой-какую приготовленную еду (остальное он покупал сам в магазине, его уже там знали, брал и в долг, до пенсии), знакомая звонила, он не отвечал, подходила к дверям, но ломать какое-то время не решалась. Может, ушёл куда? Я тоже звонил ему несколько раз на протяжении дней десяти. В конце апреля. В начале мая.
Последнее время мы встречались редко. Но стабильно: после прошедших наших с ним дней рождения (у него 10-го, у меня 18-го октября) - раз, под Новый год - два, где-то в районе Дня геолога в начале апреля - три. Потом шло уже лето. Море. Четыре, пять, шесть.
Выпить горького или сладкого вина, самогона, пива, поесть хингали, котлету, жаркое, джыз-быз, кюфту, кутабы. Не за один раз. Я Сергею звонил в промежутки мало, лениво, чаще он мне, не выдерживал полного моего отсутствия, хоть по телефону поговорить раз в месяц или два. Но последний раз, когда говорили, мы решили вскоре ещё встретиться. На Первое мая, например. И надо было договариваться о времени и месте или хотя бы позвонить, объяснить, почему встреча откладывается: к концу апреля я ещё первую вакцинацию сделал. После неё три дня пить, курить и говорить не стоит, нельзя. К городскому никто не подходил. Нет, первый раз номер был занят. Через час ещё раз попробовал. Опять занят. Долго с кем-то разговаривает? Это было в обычае. Пробовал и на мобильный через несколько дней. Мобильный был отключён. Подумал за неуплату. Городской потом уже давал гудок вызова, но ответа не было. Когда телефон был занят, он в это время уже лежал, наверное, на полу, не могущий ответить. Потом решил связаться с его знакомой, Ритой. Рита – дочь женщины со странным именем Хильда. Хильда вначале занималась Стукаловыми: Сергеем и его матерью. Готовка какой-то еды, какая-то уборка за матерью. Потом энергичная Хильда вдруг умерла. Потом умерла её сестра. Хильда перед смертью жила какое-то время в России (месяц или два), оформляла российское гражданство, вернулась в Баку и через полмесяца умерла. Но вначале похоронила маму Сергея, помогла. А потом сама, сестра. Осталась дочка – Рита, медсестра в больнице.
В апреле мы с ним говорили по телефону и договаривались о встрече на Первое мая в кабаке, в котором уже один раз недавно сидели вместе с пастором. Сергей с меня и Красюкова переключился на пастора из-за нашей нерадивости в отношении застолий и некоторой большей свободы, последовавшей за смертью матери: контролировать некому, подавать некому.
Они уже несколько раз пили самогон под жаркое с картошкой. В другой харчевне, которую держал наш знакомый Алхан. Тоже недалеко от театра. Иногда Сергей там сиживал и один уже после смерти матери. Кушал, курил, писал в тетрадь. Этого я совсем не ожидал от него, когда он начал рассказывать. Один, с Сураханов ехал, сам платил. Как Хемингуэй в парижском кафе. Алхан позволял Сергею не спешить. Потом Алхан не смог держать харчевню – кризис, пандемия. И закрылся.
Пастор откуда взялся? -- Немец. Сергей с матерью посещали иногда лютеранскую церковь, пока ходилось. Отсюда и Хильда? Не знаю, были ли они действительно лютеране или прибились к этой церкви. Церковь немного помогала. Эти протестантские, лютеранские, баптистские церкви, не в укор будь сказано, но, кажется, ближе как-то к прихожанам держатся, активнее себя ведут.
Такой скромный кабачок в подвале, напротив театра. Их сейчас становится всё меньше. Зато больше чистеньких кафе-ресторанов обычно за стёклами-стенами, ресторанчиков с названиями и кухней, заимствованными у бывших республик Союза (русских, украинских, грузинских: «Ёлки-палки», «Печки-лавочки», «Солоха», «Имерети», «Цинандали»). Есть отдельно пиццерии, макдональдсы, суши. Мы там не сидели.
Я купил в недалёком «Имерети» пол-литра персикового самогона, спустился в подвал, Сергей с пастором уже сидели в кабинке, ждали. Заказали котлеты с картошкой, брынзу, соленья, потом я себе заказал кюфту (очень большая фрикаделька в супе), а котлеты и картошку им раздал. Сергей всегда был голодным. Зубов почти не было, он старался больше поедать что-нибудь более мягкое. Познакомились с пастором, скромным моложавым дядькой моего возраста. Говорили на английском, азербайджанском, русском. Немецкого знали мало. Как смогли. Посидели и разошлись. Намеревались встретиться.
Я тогда у пастора номера телефона не взял. Теперь взял у Риты. Она мне всё и рассказала. Что знает. Что исполнила. В последние дни. Серёжа с мамой отписали Маргарите (Хильде) свой дом с участочком. Надо было на кого-то полагаться. И не только духовно. Я спросил у Риты про расходы. Она сказала, что ничего не возьмёт. Вот только, спустя несколько месяцев, надо будет что-то придумать, чтобы подправить могилку. На том и порешили.
ИСТОРИЯ МОЕГО ЗНАКОМСТВА С СЕРГЕЕМ СТУКАЛОВЫМ.
Со Стукаловым я познакомился на заседании бакинской литературной группы «Хазар». В 2003 году. Там собирались в основном стареющие женщины, писавшие или пишущие стихи, которым надо где-то проводить время, в гораздо меньшем количестве собирались зрелые женщины, по каким-либо причинам оставившие плиту и мужа, в ещё меньшем – незамужние, ещё молодые, девушки-женщины, чего-то всё время ищущие и не находящие, потом один юноша 14-ти лет, начавший дерзать. Мужчин почти не было. Два-три. Руководитель – прозаик, мужчина, азербайджанец. Имени не помню. Неплохой руководитель. Всё проходило на русском языке.
Привела меня, как дитя, 53-х лет отроду, одна зрелая женщина, русская, известная в Баку как хороший поэт. Ей спасибо за это. Она была соседкой моей тёщи по лестничной площадке в микрорайоне и случайно услышала, что я писал, пишу или буду писать (ненужное зачеркнуть). У неё были выпивающий муж и большая собака. Муж был отставным моряком, российским подводником. Как-то он заболел, взял бюллетень, а лодка ушла в поход, потом авария и все погибли. Моряк запил. Он был тихим, порядочным мужчиной (его уже нет), просто часто выпивал.
Его жена-поэт, соседка тёщи, была активная женщина, но, к горю моему, в «Хазаре» оказалась ещё одна, даже более активная, зрелая, тоже пишущая стихи. У неё был покровитель – редактор литературного журнала. Не фунт изюма. И эта пишущая женщина не переваривала пишущую женщину, которая меня привела. Это не редкость у активных. Сами знаете. И вот, неприязнь автоматически перешла и на меня. Жена моряка на собрания группы почти не приходила, а я расхлёбывал и какое-то время не мог понять, в чём дело. Тут как раз начали собирать авторов в альманах, который через два-три месяца собирались издать. И меня включили с моими стихами.
Единственно, кто за меня там заступился на обсуждении (морячки не было), оказался какой-то невзрачный парень с палкой (он тогда хромал), куривший и нервничающий в проёме двери. И он вошёл в зал и возвысил свой голос в защиту, так, что стало всем слышно, несмотря на невзрачность. Потом, выйдя из здания, мы познакомились. Это был Сергей Стукалов. В литературных кругах Баку его знали, я не знал. Я не был в литературных и вскоре совсем из них по-тихому ушёл, иногда только спрашивая Серёжу, как там, в «Хазаре», дела. Серёжа в то время ходил ещё в другие группы, «Хазар» через какое-то время кончился. В альманахе меня не опубликовали, да я особо и не жалел. Серёжа подарил мне экземпляр вышедшего в 2004-м альманаха. Тут же на нём сочинил мне:
Так – ты ушёл. (Тебя «ушли»)
А я победностно остался…
Не провалилась пядь земли
Не позажглись вдруг корабли
(Во мне лишь, трос один порвался…)
Но я разладов не боюсь
Хоть на смиренья не богат
Жаль нету здесь тебя Ну, пусть…
А я с тобою остаюсь
Товарищ верный и собрат.
6.111 - 04
Мы стали прибиваться друг к другу с Сергеем. Я давно сравнил это прибивание с двумя морскими звёздами, которые оказались рядом на дне океана и начали знакомиться. Сергей часто потом вспоминал это сравнение. Оно ему понравилось.
Иногда я попадал к нему в дом. Чаще он ко мне. Я его подкармливал. Выпивали. Потихоньку мне становилось заметным наше материальное неравенство. Один раз Сергей даже привёл с собой Нину Ивановну в спущенных чулках. Но они не прижились у нас надолго. Жене это не пришлось ко двору. И я перестал приглашать к себе. Я же не один живу, надо думать и о других.
Поначалу, не исключаю, у Стукалова был ко мне и материальный интерес. Чего-то перехватить. Это уже психология у малоимущих, тут не надо их сильно осуждать. Их жизнь заставляет думать несколько по-другому. Потом, всё более и более мы перешли на товарищеское общение в нейтральных пространствах. Еда, питиё, общение. Вдвоём, втроём. Расходы на себя брал или я, или Красюков. По очереди.
На стихиру (вначале туда) завёл меня тоже Стукалов. В 2008-м. Спасибо ему. Посоветовал создать страницу. Создал. Опубликовал. Вначале были только стихи. Первое время я, как дурак, кидался на страницы посетивших меня людей и, конечно, восторгшихся моим творчеством, если посещений было не одно. Потом понял. Это и было им надо: наивные новички всегда кидаются в ответ, число читателей растёт. Даже, по-моему, были (есть?) какие-то автоматы посещений в ответ на появившуюся новую публикацию. Теперь я гораздо больше радуюсь посещениям неизвестных читателей, а ещё больше, когда вижу, что вдруг порядок растущих номеров нарушается и появляется «старый» номер человека, бывшего у тебя на странице несколько часов, дней назад. Значит, действительно что-то задело человека. А ты его и не знаешь (или знаешь, но не видишь, что это он), но пишешь именно для него. И не поговорить. И написать неизвестный читатель ничего не может тебе. Я писал об этом модераторам, предлагал как-то решить этот вопрос, есть несколько для этого путей, но пока всё, как было.
Конец 3-й части.