Опять проснулся ни свет, ни заря, часа в четыре. На улице уже светало, во всю трезвонили птицы, пели на все голоса. Большая дорога напротив дома ещё молчала, но уже готовилась затопить эфир гулом машин и гомоном большого города.
Собаки затихли, видимо, разбрелись по своим делам. Лишь изредка визжали кошки, которых настигли похотливые сородичи.
Утро!
Момент откровений и самых сырых мыслей. Неожиданно всплывают картины детства, какие-то конфликты, драки, девичьи глаза и зелень берёз перед родным домом. Нос неожиданно втягивает давно забытые запахи травы, зарослей шиповника перед подъездом, мокрого асфальта. Вдруг почудилось, что дворник-татарин сметает с дорожек остатки чьих-то шагов, звуки голосов, фантики от конфет и забытые кем-то страхи. Двор как всегда чист и светел, липы отдают свои чарующие запахи, качели давно замерли и ждут капризные девчачьи руки, требующие чтобы их раскачали до небес.
Дом давно опустел. Друзья перестали тебя узнавать, подались в другие края. Многих уж нет на этом свете.
Нет и скамейки перед подъездом, на которой сиживали бабули и обсуждали каждого встречного. Моя бабушка там никогда не сидела. Она тихо и деликатно обходила это собрание, ссылаясь на занятость дома.
Зажмурив глаза, мне слышался хриплый голос Софьи Ефимовны с шестого этажа, которая истошно звала своего внука Борю идти обедать. «Бора, иди уже жрать, зараза!»
На что вечно потный и упитанный внук в ответ всегда орал: «Пошла нах…й, старая дура!»
А потом, спустя пару минут, обреченно брёл домой.
Потом они уехали в Израиль. Весь дом шипел и пришёптывал «жиды пархатые».
Софья Ефимовна была очаровательная бабуля. Она часто заходила к моей бабушке Варе. Пожаловаться на жизнь, на болячки, на внука, на цены,- да, на всё!
Моя святая бабуля Варвара Антоновна всегда выслушивала её до конца. При этом приговаривала: Всё от Бога, он й простит и поможет!
Софья Ефимовна очень любила форшмак, который мастерски готовила баба Варя. Бабушка была по истине щедрым и бескорыстным человеком.
Готовила всегда с запасом - вдруг кто-то зайдёт, будет, чем угостить. Хотя её жизнь без мужа (дед Миша погиб в 41г), потом в эвакуации и после с двумя дочками - моя мама и ее сестра - была настоящим испытанием. Были ещё дети, но они, увы, умерли.
Софья Ефимовна непременно приходила под форшмак. Я из комнаты до сих пор помню её причитания насчёт больной печени, гастрита и остального.
Однако, форшмак утекал под утробное урчание: «Варра, ты такая мастерица!
Лучший форшмак для еврея!»
Боря уехал. В его квартиру переселился мой друг детства Коля с семьей, вернее, его семья с ним. Коля потом исчез от наркоты в начале 90-х.
Однако Коля оставил неизгладимый след в плане моего постижения рока.
Но это уже другая история.