Какое небо! – чёрная дыра:
До дна не достают прожектора
Напыщенных млечнораспутных звёзд.
За лесом эхо ухает совой,
А вдоль дорог – берёзовый конвой.
Ворчлива роща. Молчалив погост.
Дискретно Мирозданье. Поутру
Сурок чуть выйдет, и опять в нору;
В норе темно, теней не разглядеть.
Нора есть символ гибнущей мечты,
В ней копошатся черви и кроты,
Их пища – корни нежные надежд.
Да что надежды? Сам, брат, посуди:
Поющих много, слышащий – один,
Поди к нему пробейся сквозь толпу.
А я решил, что буду всех умней:
Нашёл валун поменьше, поскромней,
Над ним трудился много долгих дней...
Но он несоразмерен, ей-же-ей,
Александрийскому столпу.
* * *
Я памятник себе. Я список кораблей.
Я мелом по судьбе. Я перья тополей.
Я лучший непоэт, парящий над толпой,
Я сам себе аэд, я сам себе слепой.
Я девять дней висел. Я жидкий пил янтарь.
Я Клуба 27 почётный секретарь.
Мне холодно в аду, мне муторно в раю.
Я сам от вас уйду и сам себе спою.
Я список кораблей. Я памятник себе.
Я клоун дю Солей, я соло на трубе,
Японский сад камней, китайский новый год.
Не зарастёт ко мне. Во мне не зарастёт.