Когда то окрашены желтым
еще до сих пор желтизной
с апрельским сливаются полднем
в каморке моей проходной
привычные старые стены,
хранящие, как письмена,
следы переездов, и смены
картин и зеркал. У окна
колышутся светлые тени,
как будто желая внести
далекий момент откровения
из прошлых этапов пути.
И кто то, почти что не зримый,
похожий на воздух густой,
в обличиях воинов Рима
на гору восходят толпой,
вслед женщины в светлых одеждах,
их дети и прочий народ
проходят, проходят, как прежде
шел Он от восточных ворот.
И этим движеньем захвачен,
сливаясь с бесплотной толпой,
я вижу Его, не иначе,
и трогаю воздух рукой.