Сад играет в зазорах балясин.
Взор цветов слишком наг для души.
Ты уже некрасив и прекрасен.
Эти розы ещё хороши.
Из полуденной лейки бездонной
шелестит, проливаясь, вода.
Тает вечер, восходит звезда
и трепещут бутоны.
Помнишь тесных тропинок извивы,
как в кино, с чехардою любви,
где пространство, украв перспективы,
всё дразнило блаженством? – Лови!
Не смотри на меня! – долго эхо
повторит, подурнеют слова;
лепестков облетевших молва –
даже в смерти утеха.
Ты входил в зеркала по привычке
человека, которого ждут,
имена вспоминая и клички
тех, кто раньше разгуливал тут;
и, свидетель разлук на вокзале,
крохобор неоконченных фраз,
видел, как отраженья сбегали,
на куски разбиваясь не раз.
Слишком хрупок удел человечий
в изумлённых глазах бытия,
в нём, как все отслужившие вещи,
бьются насмерть мечты и друзья.
Время пить за паденье великих -
за суровую их тишину,
за покорность веков многоликих
эту грязную сдавших войну.
Hamilton, Waikato. 2014