на пустынном причале
у белой реки
у истока печали
мы ногами качали
в такт брели рубаи
розовели рубцами
и ложились на плечи твои
дребезжали трамваи
по орбите кольца
шрамы белых стихов зарастали цветами
между выбитых рёбер пробивалась трава
от реки до руки только метр тумана
от стекла до тепла электрический свет
от ладони до моря вода из-под крана
от аптеки до аттики шум в голове
у квартала трамвай дирижирует в окнах
дребезжащими тремоло музыки сфер
отраженных в стоячей воде рубикона
застекленной морозом на сибирский манер
белизна эллады в застиранной дымке
распростертой над городом видится вновь
в стенах, в писчей бумаге, в линиях ливней
в ностальгическом спирте предутренних снов
в восковой теплоте лиц на выцветших снимках
в полусне полустанков ночных поездов
из несказанных слов, ненапетых мелодий
просыпаясь, бредет по долинам душа
понт эвксинский, эгейский, как отзвуки оды
легче запаха лавра её крошечный шаг
гераклит как харон все форсирует реку
и стеклянным дождём истекают века
и вернуться назад, собрав до молекул
эту толику вечности, дрогнет рука
а кошачьи зрачки карибских заливов
для романтиков слаще цветов голубых
и небесный налет на украденных сливах
им дороже чеширской улыбки судьбы
и бездомный трубач на трубе водосточной,
все играет какой-то мудреный концерт
и какой-то бродяга в плаще звездной ночи
может, бог,
пьёт портвейн за музыку сфер