Разряд! Ещё разряд! Асистолия.
Ещё разряд! Есть ритм! Ну, наконец!
Кардиограмма пиками крутыми
Пробьется пульсом жизни сквозь рубец
И будет небо выстраданной синью,
И новая напишется глава…
In vino veritas — все так же на латыни,
In aqua sanitas — забытые слова
Прочтутся заново и, растекаясь мыслью
По древу, оросив коросту лет,
Живительным глотком и новым смыслом,
В конце туннеля замаячит свет…
Припомнится, как мы с тобой грешили,
Мигали звезд кошачие зрачки,
И тополя, надеждами большими,
Гляделись сверху в счастья ручейки.
Жизнь удивляла, но ещё не била,
Спонтанностью пьянила без вина,
И будто сами отрастали крылья,
Ещё жила огромная страна.
Всё виделось подвластным в этом свете,
Журавль с синицею в уверенных руках,
И помыслы кристальные: планету
Всю исцелить, с любовью на устах.
Упрямо продирались сквозь запреты,
Спинальным мозгом чувствуя своих,
Халат врачебный, словно эполеты,
Носили гордо на плечах худых.
И вот уж годы канули в безвестность,
Халат на гвоздик, к другу — на погост.
Для заграницы мы — чужая местность
И чуждая. Единственный вопрос:
Опять что делать? Кабы все предвидеть
И заново переписать урок…
Оставлю всё как есть, ведь без ошибок
Однажды живший обойтись не смог бы.
Мой путь все тот же, выстраданный, честный.
Куда? Зачем? Да как всегда, вперёд
И c верой: всё не зря, что было прежде,
Ещё не время подводить итог.
Лечить, любить, писать — скорее благо,
Чем крест пожизненный и непосильный труд.
Принять, как должное, простое слово: надо
И знать, что по-другому не живут.