Гадюку, трудно было заприметить
Змеиный нрав, под маской голубиной,
колдовка- ведьма, прятала в своей чалме.
И многих, оболгав, летами, душ своей старинной,
на судьбы их, раскидывала карты на столе.
Она, имела, голос, вкрадчивости тихой.
И говорила, в понижении тона, хриплостью осиплой.
Всё прятала глаза свои, под маской лисьей.
За оговоры колдовские, ждала монетных выплат.
Казалась, что она, и впрямь, радушьем задушевным обладает.
Подмигивающий дьявольский глаз, другим не виден был.
Готовила она свой яд, для сокрушения других, не умолкая, воздыхая.
Тот чистый свет людей, её, до исступленья злил.
Чёрное счастье и колдовское добро,
деянием чёрной магии, к ней, в дом, входило.
И хитрость рук, ума её, всё, под себя гребло.
Других, обкрадывало и нищило.
Гадюку, трудно было заприметить.
Тайком, она, вползала, к людям в души.
Она, бросала в вареное зелье, трупных червей.
И наговоры, бесы её, слушали.
Носились духи тьмы, над варевом котла.
Она, им, обещала, души дать взаймы.
Кипела заговорами злостно, болезнями их жгла.
И это было, страшнее гибельной чумы.
И говорила, c бесами она, на языке хулы.
Сомнения её разум, не резали, что сумасшествует.
Горели при затворе штор, в окне её, смертельные котлы.
А по пятам судьбы её, сам дьявол шествовал.
Грешить легко, да осознанье, вовсе не приходит.
Что за грехи, с троицею воздастся.
Что чистое и не твоё, в грязи там места не находит.
И каждый раз, на своё место будет возвращаться.
Свершила колдовство, и сразу успокоилась.
Казалось бы, от сердца отлегло,
чего уж по мозгам, то дальше шпариться.
Не тут - то было, вслед за душою, бесы погнались.
А падать в ад, движеньем похоти и плоти просто.
В кипении смолы, увязнет ум,
и не успеешь крикнуть: - за что, мне эта жизнь?
Останутся в уме, торчать рога, и к Дьяволу - вопросы.
Очиститься от этого, подняться с бездны ада, будет не возможно.
И даже грязь души, спасаясь начнёт в аду, метаться.
Нет осознания, что жить без чёрной магии, не сложно.
А значит, время наступило, c греховной жизнью, попрощаться.
22 06 21 Галина.