Радости ли или на злобу дня, в эфире няшно прозвучало ня.
И чрез уста младые на свободу, сбежало ня раскрыв свою природу.
Нанячила нам ня, молодка Холли, и не было у Холли няшней роли.
Нести с экрана, мир купая в ня, белиберду, тупняк, в санях коня.
Правят эфиром с той поры, две буквы ня, с ними баян, бубны, гитары, суетня.
Теперь ха-ха с экрана и хи-хи, Бобры, Медведи, Панды и Стихи.
Умы заполонила няшность ня, дна не видать, и не видать края.
Извилин дергающихся круговорот, все от того, что произносит рот.
Донякалась Холли, ня всю не приструня, себе слова слога и буквы подчинила ня.
От ня Холли и всем снесло чердак, и начался словесный кавардак.
И вот уже Няф Няфом стал Наф Наф, Ниф Ниф Няф Нифом, а Нуф Нуф теперь Няф Нуф.
Эфир ведет заместо Холли ня, лаская слух, и мед на кухне доедает ненажорный Виняпух.
Пусть няшну истину рождает жаркий спор, ня в каждой ноте под гитару, точно перебор.
За волосатый металл, что как ночь средь дня, летит от нас, для Холли, пятерня.
Ня тут и там, ня то и се, ня се и то, Холли из ня пошила будто бы себе пальто.
И вертится вся няшна карусель, распространяя ня, от селя и до сель.
Будничных бубнов и баянов бутерброд, который нам с экрана попадает прямо в рот.
И наслаждаясь няшным шоу, миг жуя, мы вместе с Холли чавкая промолвим ня.
Ня марширует средь эфира и чеканя шаг, поднимет высоко над головою няшный флаг.
Все вместе маршируем с ним в строю, в ня погружая словно в сливки жизнь свою.
Признаться всем нам нравиться сей торт, сидеть и някать, это тоже ведь есть спорт.
Великим станет, горизонт закроет ня, и падая покроет няканьем вас, Холли и меня.
Пройдет с момента этого хоть сотня лет, Холли нам вытащит, из шкафа, ня скелет.
И мы все топая рукой и хлопая ногой, перевернем во имя ня весь шар земной.
Придет вновь выходных мгновенье часа, вот-вот появится с экрана Холли щаса.
Как будто бы виденье няшной красоты, в котором воплотились тайные мечты.
Поддавшись искушенью слова, будто в руках ее вся няшная обнова.
Своей всех няшностью к себе маня, в эфире Холли няшно скажет ня.
Качнется ночь опять в мутном стекле, заплачут свечи об угасшем дне
Грезами здесь я будто и во вне, бездною скалясь пляшут тени на стене.
Муза нагая дева вновь в моем окне, ня говорит она, все как во сне.
Поэт я вечный раб ее, что остается мне, упасть к ногам и утонуть в вине.
© Лисандр Олисс-Нэйм 2021.