В её Мухосранске, который нигде-везде,
точнее в краях, где глубинный живет народ,
никто никогда не слыхал о большой воде,
довольствуясь тем, что есть ржавый водопровод.
Средь чахлых березок, чумазых снегов и труб,
где нет горизонта, а только соседний дом,
где тополь обрезанный смотрит в окно, как труп,
она заставляла себя оживать с трудом.
В набитой маршрутке трясясь на работу (чёрт!),
ухабы дорожные зная, как Отче наш,
смотрела без мыслей, как ветер листву сечет,
как вечная осень штрихует дождем пейзаж.
...Когда это все началось? Из каких пустот
она выплывала в пожизненном сне своем,
когда ей шепнули, вдохнули – слух в слух, рот в рот –
«большая вода»? И вдали мелькнул окоём.
Ей стало чудовищно воздуха не хватать,
теснили дома, надвигался небесный свод.
Большая вода звала. Да ядрена мать,
какое ей дело до всех необъятных вод?
Но, думая так, поняла она наконец:
что, сопротивляясь, вот-вот – и сойдет с ума,
что следом идет неотступно зверек песец,
что осень закончилась и впереди зима.
А ей уже снился такой голубой простор,
такой горизонт вне известных координат,
что, наскоро бросив шмотьё в чемодан, как вор,
она в ту же ночь взяла билет наугад.
И всё. И с тех пор затерялись ее следы.
Никто из знакомых о ней не рыдал ни дня.
Но если тебе не хватает большой воды,
то, может, ты тоже большим кораблям родня?
А кто-то пускай наживает добра и впредь
ничем не рискуя, надежно храня, что есть,
позволив себе самому себя запереть
в глубинном своем Мухосранске,
в палате шесть.