Ты сказал, она говорит с тобой о поэзии,
О романах, песнях, чужих созвездиях,
Но она не знает: с тобою вместе мы
Пробирались сквозь чащи и пустыри.
Она даже не помнит того затмения,
Ты же знаешь — она не нашего поколения,
Я неслышной тенью крадусь за нею и,
Я прошу: пожалуйста, говори.
Я на дне бокала с вином и золотом,
Говорят, сегодня луна расколота,
Говорят, опасно гулять за городом,
Я зову тебя изо всех щелей.
Из проулков сонных, из речки высохшей,
Я зову тебя высоко над крышами,
Фонари погаснут, и веришь? Слышишь ли?
Я прошу: пожалуйста, пожалей.
Расскажи ей, прошу: мы других не слушали,
Мы делились хлебом, делились душами,
А она так просто мой мир разрушила,
Что я, если честно, поражена.
Мы так долго его создавали с малого,
Сочиняли сны над водою талою,
Только я, похоже, не знала главного:
Началась невидимая война.
Я наивно думала: счастье вечное,
А любовь пропала, сгорела свечкою,
И теперь из струн моих покалеченных
Ты не то что песню — и стона не извлечёшь.
Я тебе старалась быть исцелением,
Я сплетала дни, ворожа мгновения,
А она пришла и одним движением
Мне вонзила в спину изогнутый острый нож.
Мои крылья остались лежать на площади,
Их засыпал снег, затоптали лошади,
Растерзали вороны, волки тощие.
Ты мне эти крылья когда-то дал.
Мне теперь за ветром брести болотами,
Тосковать меж книжными переплётами,
А однажды встать за её воротами,
Где вокруг репейник да лебеда,
И пусть небо осколками разлетается,
Пусть твоя разумница да красавица,
Не дрожа от страха, на суд мой явится,
Уж как ты её обхаживал да берёг.
Пусть рассудят силы тогда небесные,
Кто из нас прощён — обернётся песнею.
Кто виновен — кара честнее честного,
Будет вечно пылью семи дорог.
А тебе, я знаю, давно отмечено
Жить с виной отравной, виною вечною,
Так носи её, как суму заплечную,
В разорённом нашем броди саду.
Без тебя, пожалуй, начну с начала я,
Я не буду тихою да печальною,
И когда ты меня позовёшь отчаянно,
Я клянусь всем миром, что не приду.