Фрики, пики, лимерики
Зус внедрял электронные пушки
и азотом поил он ловушки.
Был обычный технарь,
да и дома не царь.
Там терпел издевательства Нюшки.
Зуй отлаживал масс-спектрограмму
и упрашивал техника-даму
не совсем временить,
откачать и пылить --
напылять плёнок тоненьких гамму.
Но мечты Епифановой Гали
по-другому над нею витали.
Приодеться, духи,
ха-ха-ха, хи-хи-хи...
А не вакуум в бомбе из стали.
Зус эрбий и теллур -- не фигли-мигли --
вбивал, как дуб, в титановые тигли.
В Академии наук
он как Мук и паук
эвтектику искал... За ним следили.
Зуса вызвал Хрисанф Абрикосов,
металлург-демиург. Из колоссов.
"Можешь делать диплом,
но работать потом
Ты не сможешь у нас. Без вопросов."
А Авилов, двустволкой глазёнки,
принят был у Хрисанфа на плёнки.
Он ведь, жук, одноклассник,
а работал как частник:
Удалял угорьков с мордулёнки.
Зуд был послан как страж свинофермы,
там работницы были манерны.
Жёг бумагу в дому
и казалось ему,
что избавлен от запаха скверны.
Прошагав пол-Европы с коляской,
Зус в Америку прибыл с опаской.
Он от сих и до сих
всё работал как псих,
чтоб катиться колбаской по Спасской.
Проглотив пару суши, иль суси,
Зус помыслил о канувшем Зусе.
Из литовцев в поляки.
Стал арабом в Карнаке.
А хотел бульбу мять в Беларуси.
Накалякав два хайку, иль хокку,
Зуся счёл: превратился он в доку.
Самурай он в Паттайе,
русопят он в Китае...
Но прибился к Леванту, к Востоку.
Ещё есть на планете людыны,
все с приборами вроде машины.
Помнят страшные битвы,
а на лезвии бритвы
строят семьи свои и судьбины