Вещала голосом скрипучим,
Колоду мятую листая,
И взгляд, студёный и колючий,
Мне прямо в сердце устремляла.
Цыганка старая, как вечность,
В утратившей цветистость шали
Мою наивную беспечность
В свой сытый ужин обращала.
«Твой суженый уж на пороге,
Осанистый, как грАфья в книжках,
Цвет глаз, пожалуй что, зелёный,
Речистый в меру, но не слишком.
С тобою ласков будет очень,
Без странностей и предрассудков,
Не веган, к слову, это точно!
Всю правду говорю, Голубка!
За час до нового рассвета
Во двор спустись и жди до зорьки.
Кинь бабушке в карман монеты,
Чтоб суженый был твой и только».
Век просвещённый не помеха
Мечтательности дев неюных.
И ночью, облачась в «доспехи»,
Вываливаюсь в двор угрюмый.
На лавке «прынц» бездомный «в коме».
Парфюм его небезызвестен.
Похрапывает, знать, не помер.
К полудню, думаю, воскреснет.
Сосед размашистой походкой
Спешит сквозь сумрак душной ночи.
Три сына у него погодки,
С дня на день ждут рожденья дочи.
Студентов стайка пролетела,
Спугнув во мне надежды искру.
Рассвету до меня нет дела –
Вот-вот займётся он лучисто.
Вдруг странный шорох близко-близко.
И вот ОН ласковый пришелец,
Зеленоглазый раб сосисок,
Влюблённый самовыдвиженец.
Во всём была права старуха,
Не врали карты, мне гадая.
«Я назову тебя Петрухой,» -
Шепнула я коту, зевая.