Он сидел в компании кампане,
Крестился Кант, Жене жильё обставил.
Ширялись мухи. Статуи. Столбы.
Он был ленив: курил он только лёжа,
Бутылки закупорены надёжно,
Накрыты пылью-скатертью столы.
На столике – портрет: мужчина впрофиль,
Красивая девчушка, дыры кровель
(Другой рисунок прямо рядом был) –
Смотрели на Него. Его мотор
Системы крови был к ним!.. перебор…
В любви к нему они были равны.
Листы бумаги, скрипка, фортепьяно,
Кисти, холст, написанный коряво
И больше, чем наполовину, чист;
Браслеты, кольца с драгоценными камнями,
Чернеющие чинно – серебрами –
И всё. И ножик. Ножик серебрист.
Он в бороде слегка – кривой и неопрятной;
В вонючей, в дыры стёртою, блокадной,
Обмененной за зубик золотой,
Той, что греет тело, но не душу –
Ему плевать. Он не пойдёт наружу.
И нож лежит. Рифлёный, дорогой.
«Ку-ку-у-у! Братишка! – он тонко протянул,
Как будто – как бывает – кинешь в стул
Подшипника железную детальку
(А стул из стали, ножки с полостями) –
Звенит настойчиво – нескоро перестанет –
Так он крутил слова, как наизнанку –
Я стар уже. И ты, смотрю… немолод, –
Запнулся он, хихикнул, мал осколок
С противным звуком отлетел к стене, –
Я жить устал. Помог бы, ради Бога! –
Раз! – ножиком по горлу – крови много,
Я в ней и проржавею ко весне.
Я понимаю, странный вышел случай:
Нож говорит и требует, измучан! –
Ты ж тоже, вижу ж, – лишь бы ж жить живёшь ж.
Так что же? Что ж? Друг другу мы поможем!
Брат брату, так сказать! Ну что же? Что же?
Так что? Поможешь? Что же? Что же, что ж?!..»
Он повышал тон голоса и звон
Не походил на тот, каким был он –
Стал глубже, с треском, скрежетом и гулом
Такого грома, как бывало в гроба
Часы Всемирного, ужасного потопа –
Как хриплый бас – из бездны – Вельзевула!
Нет, больше! Если б Небеса с Ад
Вступили в бой и насмерть был бы лад –
От лязга колесниц и звона сабель
Не устояло б ухо ни одно, ни камень,
Ни мозга крепость, ни дворцы ума –
Вскипел бы разум, воздух! – … тьма в сознанье…
Он встал, что говорит само собой: «Уже не шутки!
Что-то вселилось. Червь в его рассудке!»
И всё: «Ну что же? Что же?! Ты не поможешь мне?!» –
Стекают по стене писклявых криков свёрла.
И вот, уже изодранное, немолодое горло
Тянется к приветствию, к ножовой болтовне!
Нож лежит в крови и воронёной сталью
Скалится то в зеркало, то в спальню,
Ожидая новых – кожа, плоть, скелет…
Ножик! Вот так ножик! Хитренький и наглый –
Уговоры и молитвы – результат кровавый! –
Нож остался (скалится!). Ну а он? – он нет.