Я опешила, сбита с толку...
Внук мой, моя икона,
Вдруг, сказал
прорывающимся баском:
"Еду в Данию,это резонно,
а не пустят, уйду пешком.
Там, в одном захолустье,
не припомню
названья точно,
Охранять буду чей-то дом,
за хорошую плату, ночью."
Я роняла слова, как в почву,
всю отравленную сорняком.
Где соломинка от затмения,
что способна помочь ему?
Что упущено?
Кем недосказанно?
Недолюбленно когда?
Если за сребреник
он согласен стать Иваном,
не помнящим родства?!
Я держу его руки родные...
Как он вырос, совсем большой
Он не знает, как кровь моя
стынет над упрямой его головой.
Зловещие глубины интернета,
Как дверь из детской -
прямо в сказку...
Здесь желторотик,
не испросив совета,
За лица принимает маски.
Взбаламучен посулами щедрыми,
отрицает вчерашних родных,
И звенят грошами медными
все слова в закромах моих.
Желваки непреклонны, и зубы
он сжимает, как взрослый, хмуро,
Всё понятно без прищура и лупы,
но кажусь себе круглой дурой.
О, если бы молодость знала:
потеряешь речь -
не найдёшь родину,
Оттолкнёшь мать -
не сберечь корней.
И пойдёт плясать жизнь юродивой
меж чужих могил и церквей...
Только тщетно пенять зеркалам,
когда на виски упала
первая седина...