Встреча с вечностью
(эссе)
– Что для тебя значит море?
– Море – это встреча с вечностью!
Я стою на берегу моря. Оно тихо, спокойно дышит, легко вдыхая и выдыхая прибоем. Он нежно и ласково накатывается мне на ноги. Я могу часами смотреть на море. Почему мне не столь важно плавать, резвиться и нежиться в нём, сколь видеть его хотя бы изредка, хотя бы раз в несколько лет независимо от времени года, суток и погоды. Вот оно лежит передо мной: огромное, бесконечное, вечное.
Когда-то очень давно, когда я была ещё ребёнком, я влюбилась в него. Я не помню, как это случилось, но знаю, что это – навсегда. Тогда – очень давно – я подарила ему частичку своей души и она слилась с ним, растворившись в волнах. И теперь эта частичка принадлежит ему и немного мне. Я уйду, а она останется жить в море.
Кто знает, сколько таких частичек растворено в его волнах? И не потому ли ночью, когда лёгкий ветерок нежно целует море, а оно отвечает ему еле слышным ласковым
шёпотом волн, если войти в воду, видно, как множество маленьких светящихся точек поднимается к поверхности.
Может, это и есть частички любящих душ? И именно эта постоянно даримая морю любовь делает его вечным и даёт мне надежду, что пусть крошечная, но всё же частичка моей души будет вечно жить на этой Земле и дарить ей свою любовь.
Моя неземная любовь
Пролог
И к камню, прижавшись грудью,
Над пропастью я кричу:
«Пусть будет не так, как будет!
Пусть будет, как я хочу!»
Елена Ширман
Он открыл окно. Морозный воздух, а с ним и далёкие обрывки весёлого смеха ворвались в полумрак комнаты. Замерцал свет горящей свечи. Качнулись шары на наряженной ёлке. Как испуганные птицы, заметались тени.
– Ну что тебе ещё нужно? – обратился он сам к себе, стараясь уйти от бередящих душу воспоминаний. – Ты свободен.
Тут же всплыли в памяти строки: «Ты предо мной, пустынная свобода, но на черта ты нужна! Ты милая, но ты же и постылая, как нелюбимая, но верная жена»*. Он горько усмехнулся и добавил с сарказмом:
– Одиночество – это та же тюрьма.
И тут же вспомнил её слова: «Сарказм – побочный эффект слишком долгого одиночества, но последнее тебе не грозит».
– Ошибаешься, – вслух добавил он. – Ещё как грозит! – Он живо вспомнил её лицо и улыбку, и какая-то звериная тоска навалилась на него.
«Где же ты, моя Инопланетянка? Я так долго тебя искал! Куда ты исчезла? Неужели чтобы что-то оценить, нужно это потерять?»
В комнате становилось холодно, но он, погружённый в свои мысли, этого не чувствовал и, не справившись с волнением, уткнулся лицом в шарф, который она когда-то забыла в его машине.
Немного успокоившись, он подошёл к окну и поднял голову к небу, усыпанному сияющими звёздами. Звёзды звали его, манили своей таинственной красотой, недосягаемостью и непостижимостью. Неожиданно ласковый тёплый, совсем не зимний, ветерок потрепал его по щеке, и откуда-то издалека еле-еле слышно донеслось: «Я всегда рядом с тобой». Это был её голос!
Он закрыл окно. Часы пробили двенадцать: наступил Новый год. Выпив шампанское, он удобно уселся в кресло. Эту ночь он проведёт с ней, вернее, с воспоминаниями о ней. И они не заставили себя ждать.
1
Двое вышли из бара.
– Вы здесь постоянно проводите время? – спросил он.
– Нет ничего изменчивее того, что кажется постоянным, – улыбнулась она. – Вообще-то я не провожу, вернее, не перевожу время в барах. Просто сегодня было необходимо отвлечься и расслабиться.
– Получилось?
– Почти.
– Куда теперь? Давайте немного пройдёмся.
– Давайте. Я люблю закатные часы.
Закат быстро догорал, уступая место сумеркам. Они медленно шли по бульвару.
– Куда пойдём? Ко мне или?..
– Или. Каждый к себе домой.
– Может, ты вообще отрицаешь близость?
– Мы уже на ты? Хорошо то, что освящено чувством, а бесцеремонность убивает даже желание.
– Вот, значит, как. Трудно играть в игру, правил которой не знаешь.
– А я и не играю.
– Вот такие мы гордые?
– Гордость вообще дорогое удовольствие.
– Хочешь сказать, что ты мне не по карману?
– Хочу сказать, что тема закрыта.
– Прекрасно. Разведка боем окончена, – улыбнулся он.
– Можно расслабиться? – ответила она ему в тон.
Разговор перешёл на другие, нейтральные темы. Мужчина вёл его искусно, и неприятный осадок, который появился у неё в начале, быстро исчез. Она жила недалеко. Он проводил её до дома.
– А можно попросить номер телефона прекрасной незнакомки?
– Можно, – улыбнулась она.
– На всякий случай, меня зовут Олег, – представился он.
– Лия.
– Лия – нежное имя, но мне больше нравится Незнакомка.
– Вспомнили Блока? Тогда мне ничего не остаётся, как завернуться в плащ и уйти.
Она махнула ему рукой и, не оборачиваясь, пошла к дому, растворившись в темноте ночи.
2
Прошёл месяц.
Телефон звонил долго и настойчиво. Она взяла трубку.
– Ну, здравствуй, прекрасный Незнакомец! Что-то давно я тебя не слышала.
– Ну надо же, заметила, – парировал он. – Я думал о тебе и звал… мысленно. Разве ты не слышала?
– Хорошо слышишь только самого себя, и то не всегда. Конечно, если ты молчишь, это не значит, что я тебя не слышу, но могу неправильно понять, а непонимание – рождает отчуждение. И вообще, – добавила она, уже шутя, – мужчина не звонит по трём причинам: автобус упал дверью вниз, потерял зарядку от телефона, не хочет. Из трёх перечисленных вариантов наиболее вероятный – последний.
– Ах ты, мой милый философ! Меня просто не было в городе. Я уезжал по делам. Ты свободна завтра вечером?
– Да.
– Тогда я приглашаю тебя на небольшой карнавал в очень симпатичном ресторанчике.
– Что мы там будем делать?
– Слушать музыку, пить, есть, танцевать… В общем, расслабляться, наслаждаться и радоваться жизни.
– Я должна быть в вечернем платье?
– Желательно.
– Там будет яркий свет?
– Скорее полумрак, но у тебя нет необходимости в освещении, скрывающем недостатки. Я раздобуду маски.
– Какие ещё маски?
– Карнавальные, – рассмеялся он. – Мы же идём на карнавал. Я заеду за тобой часов в девять вечера. До встречи.
– До встречи, – несколько растерянно отозвалась она.
Отключив телефон, она уселась в кресло и задумалась: «Какие ещё маски? Глупость какая-то, – размышляла она. – Люди и так всегда в масках, скрывающих их истинную
суть. Чего-то я не знаю. Разберёмся с этим на месте, а сейчас нужно заказать платье».
Она развернула свой компьютер:
– Какое у них летоисчисление? А, вспомнила – век. Итак, XXI век, имя планеты, делаем запрос, – бормотала она. – Наиболее известные модные дома и кутюрье – Лагерфельд, Гальяно... Юдашкин, Зайцев… – Наконец, она выбрала платье, украшения и атрибуты. – Всё. Осталось только визуализировать! – подвела она итог поисков.
Вечером он подогнал машину к подъезду и нажал на клаксон, ожидая её появления. Ровно в девять часов она вышла из подъезда. Девушка была великолепна в длинном корректном чёрном бархатном платье. Оно прекрасно облегало её стройную фигуру и свободными фалдами спускалось книзу. Глубокий вырез сзади подчёркивал красоту линии шеи и плеч. Платье хорошо дополнял комплект из перстня, браслета, серёг и колье из муранского стекла. Высоко зачёсанные волосы, собранные вверху замысловатым узлом, давали возможность любоваться её правильным профилем и нежным овалом лица. Она была не просто красива. Она была совершенство.
– Я готова, – произнесла она улыбаясь. Он невольно залюбовался ею.
– Какая же ты красавица, – вырвалось у него.
– Можно ехать. А маски? – спросила она, усаживаясь в машину.
– Рассмотришь их по дороге.
3
Ещё через месяц.
– Где ты была? Я весь вечер звонил тебе, но телефон был недоступен.
– И ты решил дожидаться меня у подъезда?
– А что, у меня был выбор?
– Давай пройдёмся. Такая чудесная тёплая ночь, – она мягко взяла его за руку. – Я была на концерте. Слушала Чайковского.
– Великий романтик.
– Романтика – это жажда любви. А Чайковский... Для меня Чайковский – это тоска, гениально переложенная на музыку. – Она подняла глаза к небу, усеянному звёздами, и глядя на них, тихо спросила: – А ты когда-нибудь слышал музыку звёзд?
– Какая же ты фантазёрка! – Он нежно коснулся губами её волос на затылке. – А может, инопланетянка?
– «Прекрасная Незнакомка» уже отменяется?
– «Прекрасная» – нет, а «Незнакомка» уже себя исчерпала. Двое медленно шли по ночному бульвару, наполненному ароматом цветов, лёгкими тёплыми дуновениями ветерка и тихими ночными шорохами. Она опустилась на скамью.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Я устала от этой предательской слабости, а мне так необходимо сейчас быть максимально собранной. Я почти закончила свои исследования. Эксперимент подходит к концу.
– Брось ты эту свою работу.
– А может, эта работа даёт мне возможность жить?
– Ты же говорила, что у тебя есть небольшая рента.
– Ах, мне просто плохо подходит климат этой планеты, – пошутила она и засмеялась.
– Ты совсем меня запутала. Ты только что призналась, что работа отнимает у тебя силы.
– Ты не понял. Я говорю – «жить». Жить, а не существовать. Жить для меня – значит иметь возможность видеть и изучать: океаны, горы, пепел вулканов, открывать новые миры и цивилизации… Это одна из самых больших ценностей: познание.
– А другая?
– Общение.
– Вот это без ограничений, сколько душе угодно.
– Хотя общение – это, по большому счёту, тоже познание, – продолжила она, не обращая внимания на реплику. – Познание внутреннего мира человека, его загадочной и бессмертной души.
Она замолчала. Он задумался ненадолго, а потом спросил:
– Что для тебя значит море?
– Море? Я его очень люблю, – ответила она. – Море и солнце. Вот послушай: «Над бездонным морем, целующим сушу в эпоху спокойствия или яростно бросающимся на грудь скалам в минуты гнева, восходят три солнца, три светила, три ярила. Одно – дарит любовь, второе – тепло и негу, третье – творческие порывы. Три солнца – три первозданных цвета: красное (ослепляющее) – любовь. Ярко-жёлтое – тепло, нега. Ярко-зелёное – творчество. И только все три вместе – счастье. Красное – ослепляет, без него весь мир становится серым. Жёлтое – греет, ласкает, дарит надежду, без него всё призрачно и тревожно. Без жёлтого бледнеет зелёное, дарующее рост, развитие. И только все три вместе – счастье и радость жизни». Мне необходимы все три.
– Интересная притча, но это о солнце, а что для тебя значит само море?
– Море – это встреча с вечностью.
– Отлично. Я устрою тебе эту встречу. Я хочу подарить тебе небольшую поездку на море.
– Нет.
– Подожди. Мы снимем дом, непременно белый, двухэтажный, с огромной террасой. Вокруг дома – деревья: сосны, тисы, платаны, кедры. А за ними – море, сливающее-
ся на горизонте с небом. Едва слышен лёгкий шум прибоя. Тепло, безоблачно, вода бирюзовая у берега и тёмно-синяя вдали. На ней – яркие солнечные блики и над этим всем – голубое-голубое небо, вечно целующее сверкающую гладь воды. И – все твои три солнца – ощущение неги, радости и блаженной уверенности, что так будет всегда.
– Нет, – она грустно покачала головой. – Это лишит меня независимости, а значит, свободы. А в неволе я не пою.
– Что за чушь! Кто внушил тебе этот идеалистический бред?
– У нас были разные учителя, – вяло отшутилась она. – Уже поздно. Проводи меня, пожалуйста. – Они возвращались молча. Каждый думал о чём-то своём.
«Ну почему они понятие “идеально” произносят так презрительно-высокомерно? Разве это не есть основа всего? И разве не к этому они стремятся всю жизнь? Как можно
стремиться к идеалу и в тоже время так презрительно относиться к понятию “идеально”? Как же это всё непоследовательно, – размышляла она над его словами. – Разве можно жить чувством? Что такое чувство? Это – абстрактная субстанция, слабо подчиняющаяся разуму. Что же тогда так притягивает меня в нём? Я начинаю испытывать грусть, радость, боль – недопустимая слабость, несовершенство. Что
происходит? Он постоянно провоцирует меня, заставляет сомневаться», – уже с раздражением думала она, но какаято смутная тревога закрадывалась к ней в душу.
В тот вечер, проводив девушку, он долго сидел на скамейке на бульваре. «Бедная девочка, – думал он. – Кто же так заморочил ей голову? Она ведь умненькая, но сколько противоречий. Говорит о чувствах и тут же их отвергает. Как же объяснить ей её заблуждения? А может, она попала в какую-нибудь секту?» Ясно ему было только одно: чтобы изменить её, потребуется максимум терпения и такта и любви. Ведь чтобы тебя полюбили, нужно любить самому. Это условие, может быть недостаточное, но совершенно необходимое.
4
Они шли по набережной небольшого озерца по дорожке, посыпанной гравием. Закатный час. Тёплый вечер в начале лета, когда молодые листики деревьев и трава нежно-зелёного цвета и ещё не покрыты слоем пыли. Прозрачный воздух напоён ароматом первых полевых цветов, трав и непросохшей земли. На противоположном берегу солнышко уже наполовину спряталось за верхушки деревьев, а лёгкий ветерок играл их тонкими веточками, заставляя трепетать листики всех оттенков зелёного, создавая причудливые узоры на фоне этого багрянца. Выше синело небо, быстро меняющее цвет от голубого до тёмно-синего, испещрённое пушистыми перистыми облаками. Эти облака из нежно-розовых быстро превращались в светло-серые и тонули в небе.
Он что-то рассказывал о проблеме своего товарища, а она, созерцая красоту умирающего дня, погрузилась в свои мысли. «Эта планета столь же прекрасна, сколь и несовершенна,– думала она. – Люди предают и убивают друг друга, переполненные мелкой завистью, ослеплённые ненавистью. Они не знают не только основных законов вселенной, но даже кармических законов, не понимают животных, не слышат, о чём говорят цветы. И всё же во всём хаосе этой голубой планеты есть что-то необыкновенно привлекательное, это что-то притягивает меня. Мной начинают овладевать чувства, которых я раньше никогда не испытывала. Разве может привлекать несовершенство? Но может быть, несовершенство для того и существует, чтоб оценить совершенство? И всё же, почему я начинаю испытывать эмоции, плохо поддающиеся анализу? И почему меня так влечёт к нему? Ведь я знаю, что это недопустимо, нелепо и может иметь непредсказуемые последствия. Только спокойствие, невозмутимость, холодный ум... Разумная жизнь по рациональным правилам и никаких эмоций – вот основа жизни!»
– Ты слушаешь меня? – она вздрогнула и очнулась от своих размышлений из-за обращённого к ней вопроса. – Вот я и говорю, что, как мне кажется, он слишком увлечён этой случайной девушкой, – закончил он свою мысль.
– Увлечь не трудно. Трудно удержать, – машинально ответила она, ухватившись за последнюю фразу. – И кто знает, чем отличается случайность от неизбежности?
Он задумался над её ответом. Некоторое время они шли молча. Наконец, он остановился и нежно привлёк девушку к себе.
– Мой дорогой маленький философ, моя неизбежность. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Когда же ты придёшь ко мне?
– Когда буду готова уйти навсегда.
– Уйти? Почему?
– Чтобы не солгать.
– Не понимаю.
– Если я уйду, то все прекрасные мгновения нашей близости всегда будут жить в нас, и ничто уже (ни настоящее, ни будущее) не сможет их омрачить, изменить или породить сомнения. Эти мгновения станут вечностью. Стремление же к бесконечному продолжению прекрасного порождает вечную муку.
– Но любви без муки не бывает.
– Любовь – чувство иррациональное. В конце концов, любовь без обладания, хотя тебе и сложно это представить, также имеет право на существование.
– Какая чушь! Какой махровый идеализм! Инопланетянка, милая, откуда ты его набралась? Кто вбил тебе в голову эту глупость? – он обращался к ней уже как к больному ребёнку, не заметив, как она вздрогнула и сжалась при его возгласах и испуганно-вопросительно взглянула на него и потупилась. Он немного помолчал и добавил: – У каждого свои учителя и свой способ учиться. Так или иначе, жизнь заставит тебя изменить свои представления, и я буду очень энергично этому способствовать. Мы ещё будем не раз говорить с тобой на эту тему. Надеюсь, что до Нового года ты успеешь изменить своё мнение. – Он обнял девушку за плечи. Она на минуту прижалась к нему. Растерянность и уже знакомое тоскливое чувство опять наполнили её душу, но сегодня ей не хотелось больше спорить и задавать вопросы.
5
Быстро пробежало лето. Наступила осень. Они ужинали при свечах в маленьком уютном ресторанчике. Он долго его выбирал, пока не нашёл то, что хотел. Посетителей было немного. Оркестр тихо наигрывал какой-то блюз. Он специально выбрал такой столик, чтобы их почти не было видно, а им зал был хорошо виден. Сегодня он хотел сказать ей о предстоящей разлуке.
За окном стоял октябрь. Накрапывал дождик. Фонари причудливо мерцали в тумане. Бабье лето уже закончилось, и листья грустно и медленно кружились и ложились на асфальт, превращая его в пёстрый ковёр под ногами редких прохожих.
В ресторане было тепло и комфортно. Они, мило беседуя, уже выпили по бокалу вина и утолили первый голод, когда он стал подбираться к нужной теме.
– Уже осень к исходу, – начал он издалека. – Новый год не за горами.
– Где-то я уже что-то слышала про Новый год, – она хитро прищурилась, глядя на него с улыбкой.
– Я скоро уеду в длительную командировку, – наконец выпалил он мучившую его фразу и уже спокойно продолжил: – И если она будет удачной, а к этому есть все предпосылки, то я смогу достаточно круто изменить свою жизнь. И мне очень хочется связать её с тобой. – И, переходя с серьёзного тона на шутку, добавил: – К тому же к этому времени я успею сплести верёвочку…
– Какую верёвочку? – перебила она.
– Из любви, солнечных лучей, запаха роз и ещё бог знает из чего очень тонкого, прочного и невидимого. Я привяжу один её конец к тебе, а второй всегда будет в моих руках.
– Зачем?
– Чтобы ты могла витать в облаках своих идеальных иллюзий сколько угодно и чтобы ты смогла спуститься по ней на эту грешную землю, если совсем заблудишься или если я тебя позову.
– Понятно, – засмеялась она, но глаза её стали грустными.
– А знаешь, чем пахнет Новый год? – главное было сказано, и он сменил тему.
– Чем?
– А если подумать самой? Или слабо́?
– Слабо, – приняла она игру.
– Ах ты, умница! – он укоризненно покачал головой. – Ну конечно, мандаринами!
– А какой у праздника цвет? А какой у праздника запах? – засмеялась она. – Записываю определение: Новый год – праздник зелёного цвета с запахом мандаринов.
Он пригласил её на танго, стараясь отвлечься от лёгкой грусти, наполнявшей душу. Официальное предложение он сделает после приезда, а сейчас ей нужно дать время подумать. Вечер шёл своим чередом.
6
Поздний вечер. Лёгкий пар от дыхания. Гудки поездов и голос диктора, объявляющий время отправление его поезда, звучат приговором.
– Ну вот, через двадцать минут я уеду.
– Мне будет не хватать тебя...
– Поедем со мной. Ведь твоё исследование уже закончено.
– Нет. Не могу.
– Как ты противоречива!
– Из противоречий соткан мир. Разве радуга не противоречит дождю? А буйные краски осени не противоречат умиранию? Противоречия – непостижимая логика привлекательности и неповторимости жизни.
– Я вернусь, и мы опять будем вместе. Ты дождись меня, пожалуйста. У нас впереди – большая и счастливая жизнь. Ну что ты молчишь?
– Разлука рождает остроту чувств, а большая жизнь впереди или маленькая – это относительно. Всё зависит оттого, как жить.
– Ты говоришь так, как будто мы расстаёмся навсегда.
– Этого никто не знает.
– А как же наша любовь?
– Всему своё время: время сгорать от любви и время восставать из пепла... – очень тихо произнесла она, но её слова заглушил гудок и зычный голос проводницы: «Стоянка окончена. Пассажиров прошу пройти в вагон!» – торопила она.
Он быстро обнял девушку и вскочил в вагон. Поезд медленно набирал ход.
Стал накрапывать мелкий холодный дождик. Инопланетянка медленно шла по быстро опустевшей платформе. «Дождись меня!» – еле слышно донеслось до неё, а может быть, это ей только послышалось. Она вышла на привокзальную площадь. В вечерний час на площади было немноголюдно. Дождика уже не было, но свет фонарей был размазан, как это всегда бывает, если на улице туман или влажная погода.
Улицы города, расползавшиеся во все стороны от вокзала, сверкали огнями реклам. Изредка доносились отдалённые гудки поездов и обрывки объявлений диктора. Было свежо.
Она пересекла площадь, остановилась на горбатом мостике через небольшую речушку и задумалась, облокотившись на перила. «Почему я испытываю это тревожное ноющее
чувство? И что они вкладывают в понятие “любовь”? – думала она. Вспомнилось, как он сказал: «Любви без боли не бывает». «Но и любовь и душевная боль – чувства иррациональные. Это абсолютная истина. Так что же происходит со мной? А вдруг это какой-то местный вирус?» – испугалась она, но тут же отвергла это предположение: ведь у неё были все необходимые прививки, в том числе и интеллектуальные.
«Если ты уйдёшь, то причинишь мне боль», – опять вспомнились его слова. И она мысленно ответила ему: «Кто знает, где кончается зло и начинается добро. Ему – боль, которая вскоре пройдёт, а той земной женщине, предназначенной ему, – радость». От этой мысли ей стало совсем тоскливо.
«Все эти эмоции, чувства отбрасывают меня очень далеко назад, в какие-то древние давно забытые времена за тысячи лет от истинной цивилизации. Им нет и не может быть места в современном мире», – продолжила она свой внутренний диалог.
Волевым усилием она заставила себя прекратить досадный анализ собственных эмоций. Материалы все собраны, эксперименты проведены: она выполнила свою миссию.
Инопланетянка отошла от перил, подняла воротник плаща, пробормотав: «Всё же климат этой планеты вреден для меня». И, внутренне собравшись, лёгкой красивой пружинистой походкой пошла к стоянке такси, повторяя про себя, как заклинание: «Нужно уйти вовремя, чтобы продолжалось вечно».
Она шла, унося с собой боль расставания и горечь разлуки, и желание вернуться, и множество других чувств и эмоций, которых она раньше никогда не испытывала, тщетно пытаясь не позволить им завладеть ею.
7
Он очнулся, когда яркий свет залил комнату. Свеча давно погасла. «Надо же, – удивился он, – я не заметил, как уснул». Он потянулся и подошёл к окну. Из него хорошо была видна стена шестиэтажного дома. Два огромных дерева закрывали нижнюю часть стены снизу. Они казались вечными и неизменными. Менялись лишь листья: нежные маленькие светло-зелёные весной, мощные тёмно-зелёные, присыпанные пылью – летом и яркие, пёстрые, меняющие цвет от яркого жёлто-золотого до розового – осенью, когда они испуганно срывались с деревьев безжалостными резкими порывами ветра. Сегодня было снежно и солнечно, и ветки нарядились в белые пушистые одежды.
Он вздохнул, повёл плечами, тщась отличить сон от реальных событий, затем пошёл на кухню сварить кофе, чтобы скорее прийти в себя и восстановить способность трезво мыслить.
Усевшись, наконец, за стол с чашкой кофе в руках, он начал машинально просматривать обрывок страницы старой газеты, каким-то образом оказавшейся на кухонном столе. В глаза бросилась маленькая заметка: «Космический телескоп «Kepler» обнаружил планету, по своим характеристикам весьма схожую с Землёй. Планета, получившая название Kepler-452b, расположена на стыке созвездий Лебедя и Лиры на расстоянии 1400 световых лет от Земли. Она также вращается вокруг звезды, которая имеет такую же температуру, как Солнце. Астрономы пришли к выводу, что на небесном теле имеется вода. “Это неплохая возможность для зарождения жизни, если в наличии все ингредиенты и условия”, – отметили в Американском аэрокосмическим агентстве, назвав Kepler-452b “старшим кузеном Земли”».**
Рука с чашкой кофе застыла в воздухе. «А вдруг она действительно инопланетянка?» – мелькнула шальная мысль.
На следующий день он позвонил в редакцию и попросил уточнить происхождение этой заметки. Ему пообещали помочь, и вскоре он связался с центром космических исследований. Его интересовало наличие жизни на этой планете. Ответ был обескураживающий: «Мы ведём исследования в этой области, – ответили ему. – С большой долей вероятности на этой планете существует не только жизнь, но цивилизация значительно более развитая, чем на Земле, однако заявлять об этом ещё слишком рано».
Вместо эпилога
Она ушла на рассвете в день его приезда и теперь стремительно приближалась к своей идеальной планете, к своему миру, к другой вселенной с трёхцветным солнцем. Что-то новое, непонятное вторглось в её жизнь, рождая мечты о невозможном и стремясь разрушить её идеально правильный защищённый мир. Это что-то притягивало и пугало её. Ведь страх уничтожает мечту, не оставляя возможности её исполнения. «Я ещё вернусь, я ещё вернусь…» – стучало в висках.
И в этот миг на небе зажглась ещё одна стремительно летящая маленькая звёздочка, смотрящая на Землю с улыбкой, наполненной лёгкой грустью, посылая планете свою любовь, надежду, свет и нежность.
--------------------------
* Неточная цитата из стихотворения Евгения Евтушенко «Одиночество».
** Сообщение в газете «Вечерний Ростов» № 245 (16414).