Вышел в широкое поле алка'ющий Жнец,
Простёр над землёю иссохшие серые длани.
Раздвинувши спящей Вселенной прозрачные грани,
Высыпал в ниву тревоги тяжёлый свинец,
Смогом осевшим на душах поникших сердец,
Стоящих пред ликом Жнеца в предрассветном тумане.
Замер безжизненный холод в провалах глазниц,
Хранящих безмолвие тьмы из чертогов астрала.
Ощерился рот плотоядным, жестоким оскалом.
Скорбью наполнился взгляд обескровленных лиц
Душ, перед взором Жнеца распластавшихся ниц
В надежде уйти от Косы' рокового финала.
Но Жнец не услышит молитв воззывавшей толпы.
Он видит лишь поле созревших под солнцем колосьев.
Он жаждет насытиться, крепче сжимает окосье,
Чтоб ниву убрать и связать из колосьев снопы...
Для их обмоло'та готовит ручные цепы',
Лежащие в мятой траве на краю межполосья.
Жадно впивается лезвие острой Косы
В сочные стебли, поникшие в чинном поклоне.
Испуганно молятся души, но Жнец непреклонен.
Время уходит, стирая земные часы.
Сноп за снопом притуляются вдоль полосы
Вселенских страданий на поле предсмертных агоний.
Убрана нива, и Жатва подходит к концу.
Цепа'ми обмолоты тысячи забранных жизней,
Лежащих на жёрнове граней космической призмы -
Дар к алтарю породившему землю Творцу,
Миссию Жатвы отдавшему в руки Жнецу,
Способному голод умерить лишь пиршеством тризны.