В эндокард,
Вопреки анатомии, сданной эпоху тому,
Как чека,
Имплантирован слепок беды, конденсируя тьму.
Там, внутри,
Жар, и нежность, и смех обратились нежданной дырой:
Смятый крик,
Словно черный квадрат в совершенстве уютных миров.
Нет ни сил,
Ни ланцета, ни воли извлечь омертвевшую ткань,
А ‘спаси!’ -
Неудачный оммаж тем сюжетам, где кровь у виска.
Говорят,
После юности это стихает, как пламя в аду, -
Есть дыра,
Но не так выжигает и реже швыряет в беду.
Но - ничуть:
Заполняя провал то любовью, то текстом, то сном,
Я лечу
Между чёрным уходом за грани и мертвой весной.