Пережить бы мне осень, хотя рановато пока,
где-то август в пути. И откуда же мысли? Так странно
молча в небо глядеть, и в лицо узнавать облака.
Городской лабиринт заполняет горячая прана.
Чуть вдохнул - и обжёгся. Но Август, что цезарь, в пути,
заговорщики-птицы сидят на карнизах сената.
Что за мысли, скажи мне? Вот кажется - приобрети
музыкальное что-нибудь, сложится тут же соната.
И опять заиграет нам что-то нахмуренный Бах,
или, может, оглохший и подслеповатый Бетховен.
Этим гениям к осени часто не спится в гробах,
потому, что любой из творцов непременно греховен.
Забегаю вперёд... Но теперь, возвращаясь назад,
снова думаю - Август в дороге и прана в квартале.
Город-сад, город-рай, только яблоки в нём не висят,
но когда-то мы оба которую ночь коротали
в ожидании осени, радуясь новому дню -
так предательски пели пернатые августу оды,
что хотелось поверить, и я никого не виню
в преходящести жизни, в разлуках, капризах погоды.
Где там Бах и Бетховен? Распорото небо по шву
самолётом летящим - вот музыка сверхзвуковая.
Как ты думаешь, милая - осень я переживу?
И не стану ворчливым поэтом, её проживая?
Не хотелось бы, знаешь ли. Прана течёт во дворе,
вместе с дымом табачным спускается наземь с балкона.
Ожидание осени, музыка, яблок амбре,
и за цезарем вслед - облаков белоснежных колонны.