****
Смотритель тюрьмы в Переплёсе-Залесском
обычно всё аррр-гументировал веско,
но мало кто слушал, поскольку пока
из публик в наличие - только зека.
Смотрителя звали Авдей (или Саймон),
и все уточнения есть в личном деле,
и там же - прекрасное фото с усами,
где эти усы украшают Авдея,
хотя, повторюсь, что, возможно и Саймона -
с любого утра и до вечера самого.
Смотрителю тоже хотелось прекрасного.
Не так чтобы часто, не так, чтобы ясно нам,
чего же такого хотел бы он именно -
(я тут пропущу вариации имени)
Прекрасными - были в курилке обои,
и тут - я согласен с обоев судьбою -
возможно, что место не самое лучшее,
но - стены иначе бы были колючими,
и к ним прислониться Авдей бы не смог,
пуская, как Саймон, пахучий дымок.
А в городе, чинно дела свои делая,
народ уважал и занятье Авдеево,
с учётом того, что попались бы сами -
на них бы - в решётку поглядывал Саймон.
И всё-таки, в этой возможной двоичности,
нельзя ль завестись раздвоению личности?
(Страница учебника номер семнадцать
подскажет возможность таких вариаций)
Авдей - просто винтик в сегодняшнем дне.
Отвёртке недель апелляции нет.
Жена же у Саймона - Клава Петровна,
что Зоей подстрижена крайне неровно,
сурова природно, в хозяйстве строга,
и крепки и зубы её, и нога.
Авдей, если где-то пропустит без спроса
лафитничков шесть иль стаканчиков восемь,
понуро бредёт, виноватость блюдя:
так ходит народ под трибуной вождя.
И Клара Петровна ещё у калитки
покажет ему, где цветут маргаритки.
Что часто мешает обществен-ности
досуг свой культурно в законе вести.
Но, к чести соседей, они не спешат
в сердцах опрокинуть ругательств ушат.
Но, впрочем, в саду без присмотра балдея,
злорадны, что карцер в семье у Авдея,
и, после, подумав о том же о самом,
поморщится Кларой обиженный Саймон.
Такая вот жизнь, без особого треска,
течёт себе там, в Переплёсе-Залесском...