Однажды я сидел с Полем (условно) на кухне, и мы обсуждали всяческие превратности нашей тогдашней политической жизни. Это было летом 91-го, все бурлило и пахло жареным. Мы только что встречались в каким-то представителем, который называл себя «Молодая платформа», или что-то в этом роде. Жил этот крендель в центре, рядом с Горького, но все равно мы замучились искать, а потом я замучился переводить. Поль был за сохранение у нас хотя бы элементов социализма, он говорил, что нам нужен капитализм с социальной защитой, ну и т.д. А в умах был чистый антикоммунизм.
Когда мы вернулись на Юго-Запад, сели и болтали на те же темы, в общем, так – печки-лавочки. В основном же мы дожидались мою жену. Вдруг звонок в дверь, оказалось, что пришел мой друг Серега Мусин (имя вымышленное) и принес 5-летровую банку пива и бутылку водки. Понимаете, в те времена никто в Москве из близких друзей и родственников не созванивался и не договаривался о встречах, никаких мобильников и интернетов в помине не было, все приходили просто-запросто: надо было с кем-то посидеть человеку – вот он и зашел. Вообще-то, образ жизни с тех пор сильно изменился, как-то мы поближе были, то ли разбавили москвичей власти, то ли требования безопасности изменились, но это совсем другой город и совсем другие москвичи.
А ведь совсем недавно мне нужно было в роддом, я поехал на Черемушкинский рынок, купил фруктов, винограду там, яблок, гранат, зелени, а после пошел пешком к роддому, и надо же было все это хозяйство где-то помыть. На Ленинском я зашел в первый попавшийся подъезд, никаких кнопок и кодов тогда не было, позвонил в первую же попавшуюся квартиру и объяснил, что мне нужно. И пустили, и дали вымыть фрукты, и еще своих груш с дачи насовали. Сейчас попробуйте так!
И вот мы уселись, закуски у нас особой не было, только вобла и бутерброды, которые мы нарезали впопыхах. Вся надежда была на жену, которая вот-вот должна была подойти. Пока суть да дело, бутылочку мы приговорили, да и банку ополовинили. Тут пришла жена, и выгнала нас в комнату. Там мы продолжили разговор, а проблема еще была в том, что Серега английский не знал, у него французский был, но как-то изъяснялись. Мусин часто говорил: «Я Мусин просто, не МусИн», передразнивая Наше Все. А тут он говорит, а давайте перейдем на язык музыки, садится за фоно, что-то там поперебирал клавишами, потом говорит, придумал, и начинает играть и петь:
- Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперед продвигались отряды,
Спартаковцев смелых бойцов…
Средь нас был юный барабанщик,
В атаку он шел впереди,
Но пулей вражеской сраженный … и т.д.
Это гимн немецких коммунистов-спартаковцев, если кто не знает, и я, к примеру, слова знал, сейчас не смогу сказать, откуда, но шагистики в нашем детстве было - хоть отбавляй. Да не суть! Друг Поль запел по-немецки, и у нас, в общем-то, складно получилось! Посмеялись от души. Думаю, что Поль не по-фламандски пел, он ведь этнический немец, а в Бельгии государством признаны три национальности: фламандцы, валлоны и немцы. Тут я понял, что одной нам не обойтись!
Потом пошли за стол, жена сварила борщ, и под водку (вторую пришлось немедленно открыть) сало и соленые грибочки борщ был очень хорош. Борщ она готовила классный, все рецепты от ее бабушки, это стародавние Московские рецепты. Полю тоже понравился борщ, и, как человек очень систематический, он записал рецепт, а на следующий день сварил борщ самостоятельно под чутким руководством.
Дальше я пересекся с ним уже в Бельгии, примерно через год, он тогда жил в Антверпене. И вот я увидел результат полученных им тогда знаний: Поль (условно) варил борщ на всю неделю, и разливал его в такое устройство из семи кастрюль, скрепленных общим стояком. Итак, сварив свой борщ и разлив его, он ставил это сооружение с кастрюльками в морозильную камеру. Далее все очень просто: в обед вынимаешь очередную кастрюльку и ставишь ее в свч-печь. Через 1.5 мин русский борщ готов к употреблению. На вкус - очень похож на наш.
Но, это еще не конец истории: мы ели с ним борщ со сметаной, а я знал, что в Бельгии сметаны не бывает: не производят, не продают и не знают о ее существовании. Есть что-то, что они называют «крем», но это не то. Оказывается, Поль (условно) каждый день спрашивал сметану в магазине в том же доме, где он жил, маленький такой магазинчик для местных жителей. И каждый раз продавцу (он же хозяин) приходилось говорить: «Извините, сметаны нет». Итак, семь раз в неделю несчастному продавцу приходилось извиняться перед постоянным покупателем, а Поль его нещадно этим доставал. А потом, в один прекрасный день, продавец предложил Полю сметану в банке, на которой по-немецки было написано «Сметана». Он объяснил, что заказал сметану специально в Германии, там ее уже производили. Вот так, все для покупателя!
А я так и не научился борщ готовить.
Вторая история, связанная с борщем, произошла еще в Бельгии, где я был на стажировке, но с Полем никак не связана. Это было летом 88-го.
Тогда ко мне в Брюссель приехала жена. Это официально входило в план стажировки и все такое, но все равно, это было подарком судьбы и событием: хотя отпуска и поездки и были запланированы, но все это разбивалось о нежелание и затяжки чиновников с обеих сторон. Из Минска два стажера так и не дождались супруг: все это связано было с визами и билетами, визы нужно было получить, причем в Москве, билеты выкупить, что тоже было не сахар. Ребята бросили курить, чтобы денег хватило на эти чертовы отпуска, а когда стало понятно, что облом: закурили и дымили по две пачки Мальборо в день.
Ну так вот, я встретил жену на Миди, и мы поехали на метро на Шоссе де Вевр, на улицу Вальдук, где я снимал квартиру. Что-то там лопотали, в основном про детей. На кафедре я решил устроить «русские посиделки», жена привезла икру и сметану, поэтому напрашивались блинчики, а еще я предложил ей сварить борщ. Нужно было закупить ингредиенты, это в принципе для Бельгии дело нехитрое: идешь в супермаркет и покупаешь все, что необходимо. Так мы и сделали: все было куплено в ближайшем «Delhaize». Только вот проблема была с красной свеклой: не было ее нигде. Везде прошлись – нет, тогда поехали в большой супермаркет на Herrmann Debroux - там по определению было все на свете. Но вот красной свеклы не оказалось. Ладно, посидели в кафешке, и домой отправились уже от «Дельты» пешком. И вот в каком-то небольшом магазинчике нашел я две свеклы, уже сваренных и в вакуумной упаковке. Цена была умопомрачительной, больше чем за манго. Ну, да ладно, слава богу, что нашли.
В назначенный день, с готовым борщем, сметаной, тонкими блинчиками, икрой и бутылкой водки мы сидели в библиотеке Кафедры теоретической физики TENA (Theoretical Physics) Свободного университета Брюсселя (Vrije Universiteit Brussel). Народу страшно понравился борщ и блинчики с икрой. Бутылка водки была «с козырьком», таких давно уже не делают: пробка не закручивается, а снимается разом. Поговорили о том о сем. К русским относились тогда очень дружелюбно, никому и в голову не могло придти, что возможны будут времена, когда Россия станет не только страной-изгоем, но на русских будут смотреть с подозрением и недоверием просто по факту вашего рождения. Даже во времена пика холодной войны на Западе различали власть в Союзе и народ. А сейчас, похоже, нет.
Еще я закупил фрукты и овощи с травами: укроп, кинза и все такое. Я купил редьку, тогда ее называли Астраханской, сейчас в Москве ее можно купить, она называется «зеленой». Посидели, поговорили, никакой науки – только литература, искусство, что у вас, что у нас. Стали уже собираться, и тут мой товарищ Френки (условно) спрашивает, а почему это такая пробка странная на бутылке? Начал я расспрашивать, что же такого странного в пробке. Френки говорит, вот если вы не допьете, предположим, бутылку, что вы тогда будете делать? Объясняю человеку: не остается у нас недопитого никогда, поэтому нам все равно. Ох, и странные же люди, эти бельгийцы!
16.9.2021
О борще было, но захотелось более подробно.
На фото: Поль (условно) и священник Собора Антверпенской Богоматери.