После поездки на Валаам состояние души пришло в состояние равновесия и покоя, которое хотелось продлить в себе. Поездка в Вырицу показалась лучшим для этого продолжением. Многие согласятся, что известность этому старинному дачному поселку в Гатчинском районе дали совсем не местные красоты. Каждый раз его название связывают с именем и делами святого преподобного старца Серафима Вырицкого. Вот и мы решили, что после Валаамa, готовы к этой встрече.
Если у человека есть вера в бога, то такое духовное общение может помочь, а иногда круто изменить жизнь. В миру верующие люди легко узнают друг друга не только по особой манере поведения, разговору, но даже лицам. Они у них бывают освещенными особым внутренним светом, который чаще всего выдают глаза. Он появляется у людей после общения с богом и посещения таких святых мест. Человек лишенный такой веры едва ли поедет туда, поскольку не увидит в ней для себя смысла. Он проживает другую жизнь и должен искать себе помощи другим способом.
Земная жизнь человека коротка, но его дела и поступки еще долго живут в детях, внуках и правнуках. Они могут помогать или напротив - портить им жизнь. Конечно, каждый в первую очередь ответственен за себя и кивать, всю свою жизнь на плохую кровь - не самое благодарное дело. В случае с преподобным Серафимом Вырицким все выглядит иначе. Дело в масштабе личности и особой направленности его деяний. При жизни старец был широко известен в народе своими предсказаниями и исцелениями. Показалось, что по прошествии немалого времени они стали еще более значительными. Время идет, а желающих помощи от святого старца только прибавляется. Спросите у людей ради праздного интереса, помогает ли им святой старец? Верующие наверняка вам ответят: «Как просить будешь». В эти слова они каждый раз будут закладывать особый смысл. Жить нужно иначе…
Широко известный в православной среде как старец и прозорливец, иеромонах Русской православной церкви Серафим Вырицкий, в миру Василий Николаевич Муравьев, родился в крестьянской семье 31 марта 1866 года в деревне Вахромеево Рыбинского уезда Ярославской губернии. Когда ему было десять лет, умер его отец, и мальчик был вынужден отправиться на заработки в Петербург. Поначалу Василий сделался рассыльным в лавке Гостиного двора. Позже он обрел духовника в лице старца Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой лавры иеромонаха Варнавы. Потом стал приказчиком, женился. Со временем обзавелся собственным делом, став крупным мехоторговцем, купцом 2-й гильдии. Значительная часть его товара поставлялась за границу: в Германию, Австро-Венгрию, Англию, Францию. В 1895 году поступил на Высшие коммерческие курсы. В Петербурге семья Муравьевых проживала в доме на Гороховой улице, потом приобрела, большую двухэтажную дачу в живописном поселке Тярлево под Царским Селом. Василий Муравьев регулярно выезжал за границу. Его годовой доход накануне событий 1917 года составлял в среднем 90 000 рублей. По нынешнему времени Василия Муравьева можно было считать весьма успешным и образованным бизнесменом.
Конечно, хочется познакомиться с таким интересным человеком поближе. Не удержался и отыскал его фотографию в архивных документах того периода. Интеллигентный, одетый по последней европейской моде мужчина со своей женой и сыном. Все это разительно не похоже, на то, что случилось потом… Впрочем, перемены тогда происходили не только в семьях, на глазах рушилась целая империя. Каждый человек искал для себя какое-то новое приложение, выход. Остальное в этой истории происходило очень по-русски…
13 сентября 1920 года Василий Муравьев подал прошение в Духовный собор Александро-Невской лавры о принятии его в число братии, на что получил согласие и был принят послушником. В то же время послушницей Воскресенского Новодевичьего монастыря стала супруга Василия Николаевича - Ольга, принявшая имя Христины.
Все имевшиеся средства Муравьевы пожертвовали на нужды обителей. Только в лавру Василий Муравьев передал тогда сорок тысяч рублей золотом. 29 октября 1920 года он был пострижен в монахи с именем Варнава, а 11 сентября 1921 года митрополитом Вениамином(Казанским) был рукоположен в иеромонахи. В конце 1926 года отец Варнава принял схимну под именем Серафима и стал духовником Александро-Невской лавры. В служении богу Серафим себя не жалел и уже через четыре года врачи диагностировали у него ревматизм и закупорку вен нижних конечностей.
В 1933 году отцу Серафиму по этой причине пришлось переехать в поселок Вырица, где он прожил до самой своей кончины 3 апреля 1949 года. Все это время он тяжело болел, особенно беспокоили ноги. Старец мужественно переносил эти испытания. К нему переехала и его бывшая жена, принявшая монашеский постриг (она скончалась в 1945 году). Не имея физической возможности участвовать в богослужениях Казанской церкви, отец Серафим стал принимать страждущих, обращавшихся к нему за духовным советом дома. Вскоре к старцу устремился поток богомольцев из Вырицы, северной столицы и других городов. Несмотря на болезни, отец Серафим достойно нес подвиги молитвы, поста и бдения. В течение 10 лет он молился на камне в саду дома на Пильном проспекте, 7 в Вырице. Сохранилось немало и других свидетельств, подтверждавших подвижническую жизнь отца Серафима, который ныне причислен к лику святых.
По приезду в Вырицу сразу направились в церковь Казанской иконы Божией Матери. Она деревянная, в хорошо знакомом стиле шатровых церквей Русского Севера. Автор ее проекта, архитектор М. В. Красовский, считался большим знатоком русского деревянного зодчества. Храм был заложен к 300-летию дома Романовых в 1913 году и освящен в июле следующего года. Здесь было создано Братство в честь Казанской иконы Божией Матери, покровительницы русского воинства. Его учредителями стали гвардейские офицеры во главе с великим князем Иоанном Константиновичем Романовым. Позднее, три брата, три великих князя – Игорь, Иоанн и Константин, - были арестованы большевиками, вывезены в Алапаевск под Екатеринбургом и в ночь с 17 на 18 июля 1918 года казнены. Их живыми сбросили в шахту и забросали гранатами.
Территория храма, как и весь дачный поселок, утопают в лесной зелени. Сразу всего среди вековых сосен и не разглядеть. Голубое небо, освещенное теплым полуденным солнцем, словно застывшее в истоме. Здесь начинается совсем другой мир. Церковные постройки, деревья и люди - все это словно замерло в ожидании чего-то самого главного. Возле храма есть часовня, небольшое кладбище, церковные лавки, трапезная и освященный источник, бьющий из артезианской скважины. Доступ повсюду лишен каких-либо ограничений. К источнику возле храма обычно выстраивается длинная очередь с канистрами и пластиковыми бутылками, которые наполняют большим числом.
Православных людей возле храма много, но все происходит по какому-то общему внутреннему заведенному правилу и никто никому не мешает. Сюда приезжают со всех концов России и из-за рубежа. Это совсем не худший портрет нашего общества. Замечаю среди паломников немало калек. Им помогают подойти к святыням в надежде на исцеление. Рядом с нами молоденькая девушка ведет парня на костылях в сторону часовни. Физическая немощь совсем не портит молодого человека. Напротив, его взволнованное лицо, исполненное веры, кажется мне необыкновенно красивым. Мы тоже идем туда следом за ними. Ставим свечи слева от часовни и терпеливо ожидаем своей очереди.
В часовню обычно заходят по одному. В ней находятся мощи преподобного старца Серафима Вырицкого. Рядом со старцем упокоена его бывшая до монашества супруга - схимонахиня Серафима. Здесь многие на коленях читают молитву, непременно касаются могил рукой или губами. Люди верят, что в этот момент происходит соединение, и они будут услышаны. Смотрю на стоящую впереди меня Аннушку и испытываю сильное внутреннее волнение. Она быстро крестится, кланяется и входит в часовню. Аннушка тоже опускается на колени и кладет голову на каменную плиту, под которой покоится прах святого Серафима Вырицкого. Глаза ее закрыты, а губы что-то шепчут. Следом за ней в часовню вхожу я…
Потом мы вместе идем в храм, и там все происходит уже как обычно. Резной деревянный иконостас, оклады икон, горящие в полутьме лампады и свечи, яркие одежды паломников - все это переливается неповторимыми красками, дополняется насыщенными запахами. Мы выходим из храма, но еще долгое время находимся под действием произошедшего. Голоса окружающих доносятся, словно из другого мира. Аннушка за это время дважды куда-то уходит на короткое время. Не совсем понимаю, но все равно спокойно жду ее. Знаю, что Аннушке здесь лучше известно, что и как нужно делать.
Наконец она снова рядом и все объясняет. Лет десять назад, когда впервые была здесь, Аннушка взяла в часовне маленькую брошюру - Акафист Серафима Вырицкого. Умысла в этом никакого не было. Аннушка хотела ее только посмотреть, но обратно уже не положила. Так и увезла книжку домой. Спустя время в петербургском храме подворья Валаамского монастыря она, конечно, покаялась в своем грехе. Осадок в душе все равно остался. Теперь она купила две таких брошюры с Акафистом и положила их отцу Серафиму в часовню. Кто-то другой бы такому удивился, но мне это уже не внове. Аннушку знаю давно, и она всегда такая обязательная.
В общем, все самое главное теперь уже сделано. Остается посмотреть сам поселок. Едем и отыскиваем дом отца Серафима на Пильном проспекте, 7. Теперь он числится под номером 9. Дом деревянный, двухэтажный, с фигурной башенкой и резными наличниками. Теперь это чье-то частное владение и со старцем его связывает только прежний адрес. Знакомимся с человеком, который прогуливается рядом с детской коляской. На вид ему не более 30 лет, темные густые волосы и борода. Какая-то мягкая и располагающая к общению внешность. Это отец Сергий, и он служит в местной церкви иконы Казанской Божией Матери. В Петербурге Сергий закончил консерваторию, а потом духовную семинарию. Он живет с семьей в соседнем доме и охотно отвечает на наши вопросы.
- Это дом Серафима Вырицкого. Только адрес немного изменился. В общем, на его территории по прежнему адресу находятся три дома. Есть два камня, претендующие называться тем самым, на котором молился отец Серафим. К одному из них можно пройти и посмотреть.
Благодарим отца Сергия за информацию. Рассказываем, что недавно приехали с Валаама.
- На Сергиев нам определенно везет в последнее время…
Молодой батюшка кивает головой и мягко улыбается в ответ:
- Мне тоже…
- Здесь много детей.
- Мои тут не все. Только пятеро…
Проходим вглубь двора к скромному одноэтажному дому. Рядом в траве видим гранитный валун со срезанной макушкой. Возможно, именно здесь возносил к богу свои молитвы отец Серафим.
Снова выходим к воротам и видим отца Сергея с детской коляской. Анна не удерживается и рассказывает ему свою историю с Акафистом преподобного Серафима Вырицкого. Отец Сергий по-доброму улыбается и уверяет ее, что ничего плохого с ней не тогда не случилось, и книжек таких здесь много. Их всегда печатали большим числом.
- Что бы не делалось, а все к лучшему. Эта давняя история вас опять сюда привела, к преподобному святому старцу Серафиму. Ведь так, это, скажите?
Аннушка согласно кивает батюшке. На глазах у нее стоят слезы.
- Я тогда совсем другим человеком была…
Мы едем дальше по поселку и убеждаемся, что он велик в своих размерах. Прямые улицы и проспекты делят его на аккуратные зеленые квадраты, на которых за заборами скрываются дома самого разного достоинства - от скромных дачных скворечников до роскошных дворцов. В поселке есть свой культурный центр и детская библиотека, три общеобразовательные школы и школа искусств, больница и несколько магазинов. В нем и сегодня действуют три завода: металлоизделий, опытно-механический, лесопильный и ткацкая фабрика «Узор». Когда-то здесь была и своя небольшая Вырицкая ГЭС на реке Оредеж. Строили ее сразу после войны шесть лет и почти вручную. Механизации было мало. При возведении плотины на деревянных тачках, в шутку именовавшихся тогда «ЗИС-1» (одно колесо), строителями, в основном женщинами, было перевезены тысячи кубометров метров земли, камня и бетона. Летом 1950 года строителям ГЭС оказали помощь студенты Ленинградского института авиационных приборов. ГЭС, начавшая давать энергию в ноябре 1952 года, проработала двадцать лет. Потом в ней отпала необходимость, она давала слишком мало энергии. Крупные электростанции оказались рентабельнее. Теперь плотина служила мостом через Оредеж и обеспечивала красивую картинку со сбросом воды для приезжающих туристов.
Мы оказываемся возле дома-замка на берегу Оредежа - бывшей дачи петербургского купца Бумагина, являющей собой прекрасный образец архитектуры дачного модерна начала XX века. У деревянного здания причудливая восьмигранная трехэтажная башня с «короной» и богатые нарядные резные наличники. Все это неплохо сохранилось, несмотря на минувшее столетие. Возможно оттого, что дом постоянно использовался, в нем жили и работали люди. Судьба самого Бумагина после революции нам неизвестна. Зато сохранился построенный им мост через Оредеж, который по-прежнему носит его имя. Теперь на его бывшей даче находится отделение почты и банка. Встречаем на улице двух женщин, служащих почты, интересуемся, хорошо ли им работается в этом здании и знают ли они, что оно из себя представляет?
В ответ женщины только подшучивают над нами и показывают, что под струганной наружной доской здание представляет собой сухой, крепкий бревенчатый сруб.
- Такой дом еще лет сто простоит, он теплый и надежный.
- А не знаете, кто здесь жил раньше, хозяин прежний, кто?
Женщины непонимающе переглядываются. Так ли это теперь важно? Главное, что этот дом есть.
- Здесь всегда была почта, а во время войны располагался госпиталь.
- А чей был госпиталь?
Точно женщины этого не знают.
- По-моему наш…
По приезду домой мы уточняем полученные сведения о доме Бумагина на период немецкой оккупации. Вплоть до 1944 года, здесь находилась прачечная для немецких офицеров, на которой работали местные женщины. Хорошо, что у сегодняшних властей не хватает средств на современные стеклопакеты. Даже в таком перестроенном виде здание по-прежнему остается самым красивым в поселке.
На доске объявления у почты читаем предложения о скором и дешевом сносе старого дома на участке. Дачи начала прошлого века в стиле модерн постепенно исчезают с улиц поселка и никакие охранные таблички их уже не спасают. Разрушаются сами, случаются и поджоги. Их место все больше занимают люди крепко стоящие на ногах. У них и дома им под стать прочные, похожие на крепости, за высокими глухими заборами. Вот и еще одно знакомое для нашего времени объявление: «Потерялся, помогите найти человека»…
Давно канули в Лету времена начала XX века, когда крупные местные землевладельцы Витгенштейн, Ракеев, Корнеев, Эдварс, Сегаль поделили свои владения на участки и стали продавать их состоятельным гражданам под дачное строительство. Дело это успешно процветало. В дачном массиве была даже проложена одноколейная железная дорога с «номерными дачными» платформами (№№ 1-3) и конечной станцией «Поселок». В начале XX века, при открытой в 1906 году железнодорожной станции, планировалось построить концептуальный «идеальный город» или «город-сад», где при максимальном городском комфорте, человек мог жить в единении с природой. В том же 1906 году в Вырице открылась своя школа. Учителем в ней работала «мадемуазель Сывина».
Завершить грандиозные планы строительства так и не удалось. На истории поселка в полной мере отразилась трагедия гражданской войны 1918-1921 года и глубокий раскол российского общества. Сын владельца местного лесопильного завода Антипа Харитоновича Ефремова Иван, родившийся здесь в 1907 году, ушел из дома своего богатого отца. Впоследствии Иван Антонович Ефремов стал крупным ученым и известным писателем фантастом, на произведениях которого воспитывалось целое поколение.
В этих местах гражданская война была особенно ожесточенная. В августе 1917 года во время корниловского мятежа в районе Вырицы остановили наступление «дикой» дивизии, составленной из горцев Северного Кавказа. Осенью 1919 года, при наступлении белой Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича на Петроград, в Вырице стояли войска пехотной дивизии генерала Д. Р. Ветренко, который самым жестоким образом расправился с местными большевистскими активистами. Спустя время, именно Ветренко будет объявлен главным виновником провала осеннего наступления белой армии на Петроград…
Помимо церкви Казанской иконы Божией Матери мы отыскали в поселке церковь святых Апостолов Петра и Павла, построенную в 1908 году по проекту архитектора Н. И. Котовича, на пожертвования местного населения в память о «чудесном спасении Царской Семьи» во время крушения поезда в Борках. Церковь возвели в «новомосковском стиле» и собиралось в ней тогда до 1500 человек. Дело близилось к вечеру, и храм оказался закрытым. Оставалось только осмотреть его снаружи и обойти церковную территорию. Пока там ходили, к нам подошел человек и предложил войти в храм. Получалось, опять повезло. Нашим «новым гидом» оказался чтец храма, Александр, рассказавший нам немало интересного.
Сразу обратили внимание на обилие святых мощей в храме. Похоже, это служило здесь предметом особой гордости. Дело прошлое, но послушать о нем стоило. Случилось, что храм обворовали и в числе похищенного унесли святые мощи. Понятно, что верующий человек такого не сделает, а неверующему они и вовсе не нужны - он их настоящей цены не знает. Тогда им помогли многие храмы, а потом и все украденное нашлось - обратно в церковь вернулось.
Судьба храма в советское время оказалась самой обычной. В 1938 году церковь закрыли и сделали клуб, но для него оказалось мало места. Потом здесь разместился военкомат. Во время войны на территорию храма попало несколько авиабомб, был уничтожен купол и звонница. От взрыва обвалилась стена алтаря. Немцы устроили в полуразрушенном храме конюшню. В 1942 году бывшие прихожане церкви под руководством архимандрита Серафима (Проценко) обратились с просьбой о возвращении храма в немецкую комендатуру. Ходатайство было удовлетворено. Жители поселка приступили к восстановлению храма. Буквально за считанные дни поставили фанерный престол, иконостас, восстановили кровлю. Храм был снова освящен архимандритом Серафимом. Больше он не закрывался. К слову, Церковь Казанской иконы Божией Матери при немцах тоже стала действовать – разрешили.
В 2000-х храм святых апостолов Петра и Павла разобрали и отстроили заново, а пока шла стройка на его территории действовала церковь Иоанна Кронштадтского, которую специально возвели для прихожан и где все это время шли богослужения. Получилось, что после завершения ремонта появилось две церкви.
Александр открыл для нас и эту церковь. Она небольшая по своим размерам, но необычайно уютна. Белый цвет иконостаса и окладов икон делали храм светлым и радостным. Александр заметил, что приход у церкви невелик: «Кто сюда пришел в 90-х, тот и остался».
- Вы наверное рядом с храмом живете?
- Нет, езжу сюда из Сусанино. Это недалеко отсюда.
- А почему у поселка такое название? Он же не может иметь отношения к месту совершения подвига.
- Костромские и тульские мужики здесь селились. Мой отец тоже был из костромских. Они и предложили на сходе дать такое название.
В память о нашем посещении Александр отщипнул частицы от церковных святых реликвий и подарил их Аннушке. Кажется, там была нить из епитрахили - длинной ленты, принадлежности богослужения Иоанна Кронштадтского и щепочка от легендарного мамврийского дуба. Когда же опустились на колени, он покрыл наши головы этой епитрахилью и что-то прочитал. В этот момент мы сами каялись в своих грехах и просили у господа прощения.
Меня некоторое время занимала эта тема – удобно ли было Александру делать нам такие необычные подарки и что, если каждому теперь придется их дарить? Аннушка в ответ только улыбнулась и бровями своими повела: «А и не придется ему этого делать, поскольку я не каждая».
Помнится, что тогда мы еще спросили у Александра об общине христиан-трезвенников, которые имели свой молельный дом в Вырице. Сказал он, как отрезал: «Секта это и православному человеку там делать нечего». Понятно, что заходить молельный дом мы не собирались, но любопытство нас изрядно донимало. В общем, поехали и туда...
Увидели на берегу Оредежа сказочный синий терем, очень необычный дом. Веселый, яркий, «смеющийся». Подъехав еще ближе, поняли, что он, ох, как не прост. Как гласила надпись, здесь находился дом «братца Чурикова». Церковь и община «духовных христиан-трезвенников» обосновались здесь с 1905 года. К духовным христианам относились еще хлысты, бегуны, скопцы, молокане и духоборы. Трезвенники были одним из таких течений, в те времена незначительным по масштабу. Однако большинство духовно-христианских сект не пережили периода советской власти и давно ушли в историю. По легенде, пережив озарение в 33 года, странник Иоанн Чуриков пришел из Самарской губернии в Петербург. Первое время он жил в ночлежках, зарабатывал на хлеб, как придется. Потом Иоанн стал проповедовать трезвость и «словесным путем» исцелять людей от пьянства. Вскоре народная молва разнесла весть о его чудесах. К нему стали выстраиваться километровые очереди из болезных, которые объявили своего спасителя вторым посланником бога на земле. Чуриков выкупил землю и построил в Вырице дом, в котором поместилась община трезвенников, считавшая братца Иоанна вторым Мессией.
Община возобновила свою деятельность в 90-е годы, и как тогда, так и сейчас «не в ладах» с православной церковью. С улицы все строения обнесены сеткой-забором. Снаружи было чем полюбоваться: высокая колокольня, башенка со шпилем, красные кирпичные трубы с крестами, резной балкончик. Рядом с домами членов общины образцово-показательные клумбы и огороды. Чужим все это выглядело. Говорили и писали - будто смеялись над тобой...
Как тогда пошутила Аннушка: «Тебе от всей этой картины сразу выпить захотелось»… Через день заглянул в интернет и нашел фотографию этого легендарного Иоанна Чурикова, которую его последователи поместили в самую средину своего иконостаса. Показался мне он там очень похожим на Григория Распутина, даже взгляд из-под бровей токой же, гипнотизирующий, словно удав. Это при том, что привязанности к этому пагубному спиртному напитку не имею и могу месяцами обходиться без него.
Конечно, на столь легкой ноте рассказ о Вырице,cогретой летним солнцем и молитвой отца Серафима, не закончить. Слишком кровавый след оставила здесь гитлеровская оккупация. Нужно было и нам узнать про все эти круги ада. После войны из колючей проволоки местные жители делали гвозди. Ее и сейчас можно найти, вросшую в стволы красивых сосен... В конце августа 1941 года сюда пришли немецкие войска. От боевых действий поселок сильно не пострадал, дома не были разрушены или разграблены, постепенно возобновились богослужения в храмах. Правда, «новый немецкий порядок» предполагал не только это...
В сентябре 1942 года на базе дома отдыха Ленинградской швейной фабрики им. Володарского немцами в Вырице был создан детский концлагерь. Фашисты не афишировали свое «учреждение». Говорили о «детском доме»: так он проходил по их документам, так приказано было называть лагерь и самим малолетним узникам. К слову, такое его название все еще можно встретить в нашей отечественной публицистике. Оно меньше раздражает слух, но в нем меньше правды. Лагерь принудительного труда для детей просуществовал в Вырице до конца 1943 года. О нем мало кто знал. Правда вышла после постройки гидростанции на реке Оредеж, когда поднявшаяся вода стала подмывать берег, и местные школьники обнаружили на месте размыва детские кости. Этим фактом заинтересовался директор Вырицкой средней школы №2 Борис Васильевич Тетюев (1915-2002). По профессии он учитель географии, активно занимался краеведением, а с 1960 года вместе со своими учениками стал переписываться и встречаться с людьми, знавшими о существовании в Вырице детского концлагеря. А еще Тетюев - фронтовик и участник Курской битвы. Как и многие, кто прошел войну, он хорошо понимал ценность человеческой жизни и родной земли. Вот и рассуждайте после этого о роли личности в истории. Без него все осталось бы разговором и добрыми намерениями. Таких людей в наше время сильно не достает.
Выяснилось, что Вырицу от немцев освобождала 72 дивизия. Нашелся и разведчик этой дивизии - Петрук, который рассказал, как был обнаружен лагерь, в котором находилось 50 еще живых детей, но больных, изможденных трудом, голодом и побоями. Детей свозили сюда из Шлиссельбурга, Мги и дачных поселков Ленобласти, причем старались брать детей-сирот и детей из многодетных семей. Юные следопыты установили местонахождение двухсот детских могил. В 1964 году они были перезахоронены возле поселкового кладбища на Сиверском шоссе. Вырицкие школьники решили поставить погибшим детям памятник. Чтобы заработать необходимые на это деньги, они трудились в местном совхозе, на мебельном комбинате, сдавали макулатуру и металлолом. В итоге дети собрали немалую по тем временам сумму - 40 тысяч рублей. В 1985 году памятник был установлен. Это гранитный обелиск, на котором написано: «Детям Ленинградской земли, погибшим от рук немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945». Потом потребовалось еще немало времени, чтобы детский концлагерь в Вырице получил письменные документальные подтверждения. По итогам войны он «потерялся» и не значился в официальных списках. Только в 1993 году специально созданная государственная комиссия приняла решение считать существование детского концлагеря в Вырице установленным фактом.
Коменданта этого детского концлагеря заслуженная кара все же настигла, возможно, и не слишком суровая: в 1946 году он был осужден как военный преступник на 25 лет тюремного заключения. Одну из самых жестоких надзирательниц, пособницу фашистов из местного населения, уже мирное время опознал один из выживших узников. Он смог предать праведному суду свою мучительницу, на совести которой были десятки замученных детей…
11 апреля 2002 года на Первом канале телевидения в репортаже «Концлагерь, которого не было» говорилось том, что в 1946 году детский дом принудительного труда под Вырицей забыли внести в список лагерей, основанных Германией на захваченной территории СССР. До середины 1990-х пятьдесят его выживших узников для властей официально считались лишь «проживавшими на оккупированной территории».
27 июля 2013 года был отправлен запрос в Международную Службу Розыска, которая находится в немецком городе Бад - Арользене. Вот выдержка из полученного ответа: «Относительно населенного пункта Вырица и находящегося там детского концентрационного лагеря получить информацию не удалось… Многие документы еще во время войны и вскоре после нее были уничтожены». 23 января 2014 года также был получен ответ из Федерального архива Германии, в котором отмечалось, что запросы о так называемых «лагерях донорства» или принудительной сдаче крови мирными жителями приходят в архив многократно, но письменных данных об этом обнаружено не было. Доктор Томас Менцель пишет: «Мы даже не смогли найти никаких сведений об упомянутом Вами лагере в Вырице. Это ни в коем случае не означает, что подобного лагеря не было! Просто до сих пор мы не смогли обнаружить письменных доказательств этого факта в официальных актах (тут следует еще задаться вопросом, фиксировали ли вообще ответственные лица подобные действия на бумаге). Основная проблема заключается в том, что большая часть письменной документации вермахта и войск СС была уничтожена еще во время войны. Потери оригинальных письменных источников слишком велики». Объяснение всему этому лежало на поверхности: преступники не хотели оставлять свои следы…
После возведения плотины река стала в этом месте широкой, ее уже не перейти вброд как раньше. Река изменила облик этого уголка, будто не было страшной войны, не было здесь детского «приюта». Лагерь был обнесен колючей проволокой, за побег полагался расстрел. Дети пытались убегать из лагеря по раскачивающемуся мостику из досок, что был переброшен через узкую тогда речку. Но бегать боялись - с высокого берега могли заметить надзиратели. А потому некоторые отчаянные мальчишки перебирались через реку, прыгая с камня на камень. Поскольку убегали дети постоянно, немцы устраивали облавы и находили беглецов. Потом - карцер-подвал, где было темно, сыро и бегали крысы. Наказывали всех, даже шестилетних малышей. Бывшая узница Галина Левченко вспоминает: «Всех, кому исполнилось 10 лет, гоняли на работу на поля, в лес, в овощехранилище на территории бывшего совхоза им. Володарского. Кормили нас похлебкой из турнепса. Иногда приходил врач, делал нам уколы с неизвестной целью».
А еще детский концлагерь действительно был своего рода банком донорской крови для Вермахта. Это подтверждено воспоминаниями выживших детей. Рассказывает Александр Рослов: «У меня кровь не брали, но моя сестра Лена умерла там, в лазарете. Говорила: «Саша, возьми меня отсюда. У меня уже и крови нет, а они все берут». На следующий день ее не стало».
Памятник детям в Вырице долгое время оставался единственным в России и теперь напоминает не только о детях-узниках минувшей войны, но и о тех, кто им помогал выжить...
Через реку, почти напротив лагеря, стоит в Вырице с 1914 года храм во имя Казанской иконы Божией Матери. Уцелевшие узники детского лагеря помнят о иеросхимонахе Серафиме Вырицком и дают немало свидетельств молитвенного служения старца в годы войны. «Это был замечательный человек. В войну он уже часто лежал, а последние шесть лет почти не вставал. А сколько он сделал всем добра: успокаивал матерей, помогал детям. «Победа будет за нами», - часто повторял батюшка. «Для каждого он находил утешительное слово, а плохого старался не говорить, чтобы не огорчить, - рассказывает бывшая узница Н. Зеленина. - Он лежал на своей кроватке в маленькой келье. Наша бабушка училась в епархиальном училище и пела в церковном хоре. Она положила на музыку стихи батюшки «Пройдет гроза над нашею землею…», а мы ему их пропели. Он улыбался, видно было, что остался доволен и пением, и нашим приходом. Не было у него других радостей, ведь он лежал все время и молился. Жил очень скромно. Ел мало, все время постился. Если ему что приносили в то голодное время, чтобы его поддержать, тут же отдавал нам, детям, или другим людям. Мы были у него несколько раз. Рассказывал он нам и о своей жизни, о поездках за границу, о встречах с людьми. Это было открытие мира, ведь мы, дети, ничего и ни о чем не знали. Батюшка очень много повидал, знал и, наверно, хотел вернуть детей к мыслям из обычной жизни и старался просветить, помочь».
Вспоминая старца, узник этого лагеря Виктор Семенов называл его «святой человек, ведь не ел, а молился». Таким он казался совсем невоцерковленным мальчишкам и девчонкам, вселяя в них спокойствие и надежду. Конечно, не все ребята из лагеря смогли побывать у отца Серафима, далеко не всем можно было его увидеть. Не всех отпускали в церковь, но его молитвами и помощью спасались многие. Сохранилась лагерная квитанция: «Принято от о. Серафима: девичьих нижних рубашек - 24 шт.; штанишек - 4; маек - 1; одеяло ватное - 1, матрац детский - 1, платье - 1, нижних рубах для мальчиков - 1… Всего 43 вещи…» Квитанция сохранилась только одна, но известно, что батюшка передавал вещи в лагерь далеко не единожды…
Мы тоже приехали к памятной стеле погибшим детям. Стоит она возле самого шоссе, хотя ее можно и не увидеть - слишком много зелени сейчас в этих местах. На гранитных плитах венки и детские игрушки. Куклы весят и на ветках елок, словно в новогодний праздник, которого у этих детей давно не было. Они так и остались там, за лагерной колючей проволокой. После всего увиденного трудно прийти в себя. Мы хотели зажечь церковную свечу, но она долго не загоралась - дул сильный ветер, словно негодовал по какой-то причине. Да и повод у него, наверное, был. Понадобилось прожить целую жизнь, чтобы дойти сюда и рассказать. Господи, прости, они ведь смотрят сейчас на нас… Свеча наконец загорелась и выдала пляшущее беспокойное пламя.
Кажется, теперь уже все и нам можно спокойно ехать дальше из этого дачного поселка. Что же делать, если с такой точностью сбываются пророчества великого святого старца: «Придет время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества, с одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой - настанет царство лжи и зла. Истинная Церковь всегда будет гонима, а спастись можно будет только скорбями и болезнями. Гонения же будут принимать самый изощренный, непредсказуемый характер. Страшно будет дожить до этих времен. Мы, слава Богу, не доживем, но тогда же из Казанского собора пойдет крестный ход в Александро-Невскую Лавру…» Давно такое было им сказано и нет больше с нами пророка – подвижника. Осталось только Слово, услышим ли мы Его…