Когда бы лампа Аладдина
Попала в руки мне, тогда
По морю страшному на льдине
Плыла бы смело, и беда
Меня коснуться бы не смела,
Я не замёрзла бы ничуть.
На волнах вишни бы поспели,
Чтоб сладок стал солёный путь.
И горизонт, залитым светом,
Как будто огненная нить...
Нет… Это глупость… Не об этом
Я джинна стала бы просить.
Я умоляла бы ещё раз
Вернуться в мартовский тот день.
Ты до сих пор не просто образ
И не фантазия, не тень.
Ведь ты живой. Мне было странно,
Что существуешь ты, но мне
Пришлось лизать по-волчьи рану
В кромешной грусти, как во тьме.
Каким бывает многоликим
Упавший под ноги кристалл!
Меня ты предал, хоть и близким
На тот момент ещё не стал.
Ты испарился и развеял
Мои доверчивые сны.
Ах, если б знал ты, что наделал,
То сам себя бы стал казнить.
Но я тебя винить не стану,
Пусть даже ты и лжец, и трус.
Я зализала эту рану
И на куски уже не рвусь,
Давным-давно живу спокойно
И редко думаю о той
Весне, разбившей в небе окна,
Весне, что стала вдруг зимой.
Но как бы я хотела снова
К тебе приехать на денёк,
Смотреть до жгучего озноба
В твои глаза, хотя урок
Тогда жестокий получила:
«Мечтам не сбыться никогда!»
Я до безумия любила,
Тебя, прекрасная беда!