Чем для кого ограничена родина –
домом, забором, конкретной верстой –
ведать не мне. Просто каждая шпротина
учит любить водоём свой спитой.
– Где Бережанская?
– Джюс, я приезжая!
Что они любят там в страстном пылу?
Патриотизмом внезапным забрезжило
у селюков во дворе на колу.
Вот вам любовь: где табличку всобачили,
там и берёзы белей, и грибы.
Снимут – и что этой шайке безбашенной?
Чьей станут пятки лизать голытьбы?
В поле, на подступах к мнимому городу,
наша земля, понимаешь! Не их!
И ни хрена, кроме чванного гонору,
в записи криков не вывел НИИ.
Суша земная не делится нацело
при компоновке любых государств.
Горько не к той приползти кульминации,
душу отдав за поддельный кадастр.
Родина, видишь ли, шибко уменьшилась,
пифагорейцам тасуя тузов.
Душные рожи наёмных насмешников
вроде уже и не застят обзор.
Попривыкали… А ты накопил себе
рифм на щенячьего визга тома –
тень свою густо заваливай письмами,
лексику крепкую пряча в туман.
Площадь Евразии та же – а совестно
лавочкам в парках и дымке в садах
из-за того, что назвали достоинством
самую крайнюю степень стыда.