Бочонок хамсы из Керчи привез сосед – дядя Саша. В те месяцы ему часто доводилось мотаться в Крым по каким то служебным делам. Мы дружили семьями. Тем более, что у нас был телефон, которым нередко пользовались и сам дядя Саша, и его жена Тетя Люда, и их дети Лена и Миша, а иногда даже кое-кто из сослуживцев дяди Саши, звонивших на наш номер и вежливо просивших позвать к телефону Александра Петровича. Так что добродушный Петрович, т. е. дядя Саша. Охотно исполнил просьбу родителей и доставил нам частицу рыбных богатств Крыма, укупоренных вв этот самый бочонок. Уж не помню, сколько родители заплатили за хамсу. Меня привлек прежде всего сам бочонок. Восхитительный, ну прямо бочка с картинки! Деревянный, в железных обручах! Правда маленький, хотя это как для кого маленький. Я приподнял его и почти сразу опустил на пол. «Даже такому добру молодцу, как мне тяжело» солидно сказал я. Добру молодцу было шесть лет. Началось незабываемое шоу. Папа взяв свой молоток, из целого куска железа и щипцы, приступил к вскрытию бочонка. Несколько раз чтото звякнуло, стукнуло и вот в красивой, розовой руке папы круглое, коричневое донышко бочонка, а между темных деревянных краев сверкает серебристая чешуя хамсы.
Рыбы оказлось столько, что папа с мамой роздали по стеклянной баночки хамсы всем друзьям и соседям, с кем мы общались.Остальная рыба так же переложенная в стеклянные банки перекочевала в холодильник. Долго ей храниться там не пришлось.
Но все это лишь предисловие. Аглавное бочонок.После того, какон был вымыт и высушен, папа собрал его снова так, что он выглядел, как новый, не раскрытый.
«Видишь, какая бочечка у нас вышла?» спрашивал он меня, довольно улыбаясь. «Чтож вы внее будете класть?» поинтересовалась мама.
«Будем Казань брать, как Иван грозный» ответил папа. Он как-раз решил познакомить меня с «Борисом Годуновым» Мусоргского, а именно со сцены в корчме, где подгулявший Варлаам поет знаменитую «Как во городе было во Казане».
Как во городе было во Казани,
Грозный царь пировал да веселился!
Он татарей бил нещадно,
Чтоб им было неповадно
По Руси гулять!
Я уже тогда знал о древней Руси, о татарском иге, о битве на поле Куликовом. А тут нечтоновое! Уже не татары обижают и пленят русичей! Наоборот, царь Иван Васильевич собрал могучее войко, которое пришло освобождать русских пленников и карать окаянных работорговцев их же логове Казани! Эти величественные события в сочетании с удивительной, грозной и втоже время привлекательной музыкой меня совершенно покорили. А когда дошло до подрыва нашими ратниками казанской стены.
На словах
«А и с порохом та бочка закружилася,
По подкопу покатилася
Да ихлопнула!»Папа разогнал бочонок и пустил его по полу! Бочонок полетел! Прокатился через весь коридор от комнаты до ванны и звучно стукнул о ее пород, даже один металлическийобруч слетел. Я был в восторге!
Ах как я переживал и представлял все описанное в песне!
Загодели завопили злы татарове!
Благим матом заливалися!
Полегла их рать боьшущая!
Полегло их сорок тысячей!
Да три тысячи!
Какво городе было во Казани. Ух-ха!
Все. После первого папиного спектакля на какое то время это стало моей любимой игрой. Я своим очень во весь дискант распевал мрачную мелодию Мусоргского и упоенно запускал бочонок! Тогда он был моей любимой игрушкой, даром, чтодом был полон настоящими, красивыми и милыми игрушками.
Я подростал. Игры у меня были уже другие, но бочонку в них всеравно находилось место. То я пытался в нем хранит воду. Как моряки в дальнем плаваньи, но увы, вода протекала, создавая невероятные лужи на полу; то вспомнив охранении пороха в бочонках помещал внего пачки пестонов для пистолетов. А вот играть в бочку золота сним мне на ум не приходило. Ну не интересовали меня сукровища. Бочонок таким образом служил мне года три. К концу этого срока он совершенно рассохся Обручи на нем не держались и слетали от малейшего сотрясения. Однако выбросить этот хлам я упорно отказывался. В итоге, когда
Бочонок развалился вочередной раз, мама просто сложила в пустое ведро его останки, заверив меня, что они там просто будут хранится, пока папа не починит . А после єтого бочонок спокыйно и тихо, точнее то, что отнего осталось, отправился на свалку.
Не скажу, чтобы я сильно возмущался из-за его гибели. Я в глубине души уже и сам понимал, что дни его сочтены.
Но если бы можно было материализовать все те положительные эмоции и восторги, которые были с ним связаны, то они бы до краев наполнили целую сороковедерную бочку, не то что маленький бочонок из под хамсы.