Сначала были море и звезда,
которую вселенская вода,
как всех, кто высоко, ловила в сети.
Чтоб там, на неизбывной глубине,
свет гас внутри, а думал, что вовне,
и, умирая, смерти не заметил
(она уже сестрой ему была),
чтоб принял абаддоновы крыла
за мрачный блеск и адский норов музы.
Уж сколько их упало в эту даль...
И разве исчезающих не жаль,
земные разрывающих союзы?
Как бабочка, на лёгкие миры,
лети, покуда правила игры
за временем, за вечностью, за жизнью,
за родиной небесной и земной,
за музыкой, за строчкой проливной,
и кроме как – не высказать, не вызнать.