Я слушаю произведенье
в поздний час.
Такое сладостное пенье –
Божий глас.
И нотка к нотке, словно звенья
скреплены.
Так в нём гармонии к поверьям
сведены.
И всё так складно, что аж сердце
занялось.
Как будто взято в перекрестье,
как невроз.
Знать бедолага всё же чувствует
подвох.
А дело к коде чинно шествует…
И, вздох…
И сколько б тоники не ждал,
висит каданс.
Я снова правды не узнал,
мой декаданс.
Лишь только в смерти всё понятно
и легко.
Там к доминанте тоника приникнет
на плечо.