— Поставьте свет, теней убавить.
Я вечность пост несу у одиноких душ.
Меня их тишина волнует и пугает.
Вы, слышали, вот входит он.
Он принимает душ.
По капле очищая пыль столицы
Смывает день, заботу, лица.
Ему слуга и господин стакан на деревянном срезе,
В объятиях кованых, в железе,
Один такой в судьбе его руин.
Вскипает кровь и кипяток,
Миндаль и перечная мята,
Глоток, молчание, глоток.
Ему, кроме меня, здесь никого не надо.
Выходит на балкон луна,
За ней шаги, я крепко сжатый в руке.
Сейчас я господин, как тот великий исполин, с которого срубили тень и сделали нам стол богатый.
Не спорьте, господином назовусь на часть потока, стрелки отмеряют его тик-так, тик-так,
А тени сгустками все прибывают.
Когда бы не нашла любовь, гнев, страх, желание забыться, я в руки попадаю и кручу в себе все эти чувства - мне бы не разбиться.
Отрезали и тень мою.
Мы разошлись без фраз, манером странным.
Но он заходит в дом, а я стою
Пусть призрачным видением, обманным.
И снова руку тянет - Не понять,
Куда исчезло место нашей встречи.
Он покупает вновь меня.
Все заново, луна, балкон, я вечен!