Как Украина стала незалежной
Нина Евгеньевна
Как Украина стала «незалежной»
(грустный рассказ)
Всю долгую жизнь Любовь Алексеевна не могла найти времени для выполнения своей клятвы. Ей давно надо было поехать в украинский город Кривой Рог. Она хотела разыскать там братскую могилу, где в 1955 году был похоронен её старший брат Александр вместе с четырьмя друзьями. Все они были десантниками, к тому же отличниками боевой и политической подготовки и погибли "при исполнении служебных обязанностей в рядах Советской армии"...
Саша, так звали его друзья и молоденькая жена Нина, был хорошим спортсменом, кроме того лидером среди студентов. У него была, как стали говорить на десять лет позже, запоминающаяся, открытая, «гагаринская» улыбка. А Нина была весёлой блондинкой, приветливая, с доброй душой.
Оба закончили саратовский геолого-разведочный техникум, вместе были на практике на Алтае, в Башкирии, где искали и нашли, кажется, алмазы, нефть и другие полезные ископаемые для народного хозяйства Советского Союза.
Саша и Нина заранее решили вступить в официальный брак, как только Саше исполнится 18 лет. Подружились они ещё во время учёбы, но Нина была на несколько месяцев старше мужа. Свадьба была весёлой, комсомольской. Ничто не предвещало беды…
После свадьбы они съездили к матери Саши, учительнице, там было ещё четверо детей. Вдвоём выбирали подарки. Привезли младшему братишке большого коня – качалку, младшей сестрёнке – большую куклу, а сёстрам - подросткам по красивому летнему платьицу, матери - длинный, красивый, цветной домашний халат из плотного дорогого атласа. Родные сёстры матери написали Саше, что его мама очень серьёзно больна и лечится по поводу натруженной в голодные годы печени. Она часто ложится в больницу, проходит обследование в стационаре, в Казанском ГИДУВе. Так что халат пришёлся не только впору, но и ко времени. У неё никогда не было таких красивых вещей, зато теперь впервые пришлось пощеголять по больничным палатам и коридорам в красивом подарке сына и молоденькой снохи.
Молодые уехали к месту своей работы, в город Уфа, но вскоре, при правлении Г.М. Маленкова, была отменена бронь для геологов, супруги вынужденно расстались. Саша стал десантником на родине своей жены. Всего десять лет прошло с Победы советского народа над фашизмом Западной Европы, но враждебная Советскому Союзу организация НАТО взяла на себя роль поджигателя новой войны, которую политики тут же назвали «холодной».
В родную страну проникло много шпионов и лазутчиков, про которых начали шептаться в народе. Не случайно отец Саши, прошедший от Сталинграда до Берлина и Праги, подвыпив с ветеранами, всегда говорил: «Ну, что у нас за страна? Как начальник – так вредитель! А эти, работнички, относятся к своим обязанностям «спустя рукава». Делают только вид. Они всю нашу страну скоро погубят…Эх!» Хорошо, что он не дожил до времени, которое политики – демократы и либералы - позже назвали необходимой стране «перестройкой», умалчивая её суть – переход к оголтелому капитализму с «человеческим лицом».
В самый разгар лета 1955 года, в жаркие июльские дни, мать получила короткую телеграмму: «Ваш сын Александр… погиб при исполнении служебных обязанностей. Похороны состоятся в городе Кривой Рог 10 июля 1955 года…»*
В это время у отца как раз начался отпуск. Он забрал двух младших ребятишек и уехал с ними к своим сёстрам в гости. Люба и Таня остались с больной матерью. Лето было знойным, дел было много: воды наносить, огород полить, баню натопить, накормить кур, постирать, прокипятить и прогладить горячим утюгом все запасы белья… И вдруг такая трагическая телеграмма. Мать совсем недавно выписали из больницы, но на ушко Любе, как самой старшей из детей, сообщили, что их мама, Римма Николаевна, любимая всеми учительница истории и депутат районного Совета, обречена, вылечить её уже невозможно. Готовиться надо к самому худшему... Запущенный цирроз печени, отголосок перенесённого голода, холода, забот о сохранении жизни трём маленьким детям, да к тому же и после войны ещё трудное рождение дочери и сынишки… Здоровье давно было подорвано. О себе ей, матери пятерых детей, о своём здоровье, заботиться было некогда. Родственники достали у какой-то травницы сборы целебных трав, привезли сразу же... Только-только ей стало немного полегче от травяных настоев, появилась маленькая надежда, что всё обойдётся, а тут – такая плохая, хуже не бывает, телеграмма!
Кроме Любы лететь в Кривой Рог на похороны Саши было некому. Люба, десятиклассница, осталась на лето за старшую, но плачущая от горя мать твёрдо сказала: «Хватит одного! Специально угробили… Никуда не полетишь!». И не пустила её на внезапно ставшую горькой для них Украину. Так что на похоронах Саши от их семьи не было ни кого…
Заехала уже после похорон Нина - молодая вдова, совсем девочка, плача, рассказала кое-какие подробности. Военная десантная часть готовилась к манёврам, проверяли действие всех отделений. Сашина группа должна была погрузить на планер пушку с боеприпасами и на парашютах приземлиться в тылу так называемого противника. Всё было выверено до мелочей, до последнего винтика.
Рано утром прозвучал сигнал тревоги, десантники бросились к своим самолётам и планерам. Один из планеров, как раз тот, где была Сашина группа, начал взлёт, но внезапно лопнула кем-то ночью перепиленная цепь, держащая пушку в определённом положении. Равновесие было нарушено. Планер рухнул в шахту.Двое суток добирались спасатели до стонущих, израненных воинов - десантников. На привезённой снохой фотографии было видно, что вся голова Саши перевязана. Он лежал в гробу, весь обложенный цветами. Последняя земная ниточка от сына – эта горькая фотография…
"Врачи сообщили, что все бойцы злосчастного планера были без сознания," - сказала молоденькая печальная вдовушка, но это было слабое утешение для больной матери… Погиб первенец, старший сын Шура, Шурик, первый помощник в период долгой войны, воспитатель и наставник двух сестрёнок, Любы и Тани, надежда всей семьи. Через три месяца после Саши умерла их мама. В последний путь её положили в цветном халате, подаренным сыном и снохой...
Всю жизнь Люба намеревалась поехать в Кривой Рог, хотелось разыскать братскую могилу, но её дети были малы, а оставить их было не на кого, дедушки и бабушки уже умерли, надеяться можно было только на себя… Так и пришлось ей откладывать поездку до тех пор, пока дети подросли, стали самостоятельными, и можно было выполнить данное самой себе над могилой матери клятвенное обещание. Люба приготовила пластиковую коробочку, насыпала туда землю с могилы отца и матери. Муж её только что сумел купить машину «Жигули» престижного чёрного цвета. Можно было отправляться в далёкий путь по направлению Казань-Москва-Кривой Рог. Останавливались они всегда где-нибудь в поле или на берегу реки или у озера, экономили на всём, чтобы поправить памятник на братской могиле, при необходимости даже поставить новый…
Когда свернули с дороги, ведущей в Крым, к Чёрному морю, куда двинулись летом советские «дикари» - отдыхающие отпускники, то удивились: кругом видна была равнина, степь, а заасфальтированная пустынная дорога на Кривой Рог была почему-то красивого зелёно-салатного цвета. Такой они никогда и нигде не встречали! Так и проехали километров триста, восхищаясь незнакомыми до сих пор окрестностями на древнерусской земле. Дорога была свободна, автомобилей почему-то не было, ни попутных, ни встречных. Даже бензоколонок они не увидели.
Но был у них в канистрах запас бензина на такой случай. Почему-то им не встретились ни разу «дэпээсники». Тишь и гладь… Так продолжалось, пока не добрались, наконец, до Кривого Рога.
Они ещё в дороге решили, что сразу же обратятся за помощью в обком КПСС. Рано утром выехали со стоянки, где им подробно указали дорогу. Встречали их вежливо: приветливо, внимательно выслушали, поняли, как долго они вынашивали в душе эту поездку, поддержали их намерение найти братскую могилу погибшего уже после войны брата. Ругали империалистов, зачинщиков новой гонки вооружений…
В обкоме их внимательно, сочувственно выслушала помощница Первого секретаря. Она показала им карту, объяснила, что город Кривой Рог – особенный центр среди меньших шахтёрских городков-спутников. Конечно, гости не знали ни номера военной части, ни каких-то подробностей печального события.
- Прошло много лет… Где, в каком месте расположена братская могила воинов, сказать трудно. Придётся обратиться в военкомат. Но мы вам дадим сопроводительное письмо и обеспечим вас талонами на бензин, у нас с ним трудности, дадим и номер в гостинице, и место на стоянке для машины.
- Нам всё равно в военкомат надо подъехать, мне, как военнослужащему, положено сразу же встать на воинский учёт, - сказал полковник, заслуженный орденоносец-ракетчик Владимир Леонидович. – Поэтому мы на машине, чтобы не создавать особенного вам беспокойства, - объяснил муж Любови Алексеевны, который никогда не видел старшего брата своей жены, но всю жизнь они вместе планировали эту поездку.
- Надо бы нам повидаться и с семьёй его старшей сестры, с зятем и двумя племянницами и даже с нашим внучатым племянником, - поддержала Любовь Алексеевна тему разговора. – Они живут и работают в Симферополе. Надо бы нам успеть за отпуск побывать и в Крыму.
- Сейчас я свяжусь с первым секретарём, познакомлю его с такими необычными гостями… - Во время телефонного разговора лицо помощницы становилось всё озабоченнее. Она нахмурилась.
- Нас с вами приглашают в комнату, где есть телевизор с крупным экраном. Там соберутся все работники и руководство обкома. Происходит что-то очень важное, пойдёмте, потом будем решать все проблемы.
- Тише! Идёт открытое для народа заседание Верховной Рады. Прямая трансляция из Киева. Обсуждается вопрос « Об отделении Украины от России»… Началось голосование. Следите по монитору, - сообщил ведущий.
Все присутствующие коммунисты, в том числе и Любовь Алексеевна, и Владимир Леонидович, с волнением смотрели на бегущую строку с цифрами «за» и «против».
- Всё! Перевес! Большинство избранных депутатов Рады высказалось за отделение! Мы с вами в одно мгновение оказались в другом государстве, в «незалежной Украине», - объявил Первый секретарь обкома КПСС.
- А что, разве был народный референдум? Такой вопрос ведь надо ставить и решать только на всенародном референдуме! – обратилась ко всем присутствующим Любовь Алексеевна, многолетний и опытный старший преподаватель, и.о. доцента кафедры марксизма-ленинизма, давно уже работавшая в Высших Военных ВУЗах страны.
- Пройдёмте в мой кабинет, поговорим... - пригласил их Первый.
В кабинете, украшенном портретами классиков марксистско-ленинской теории и картинами из истории Великой Отечественной войны, они уселись вокруг стола и секретарь стала представлять их Первому… Выслушав внимательно, он сказал:
- Видите, что у нас творится? Конечно, мы вам поможем, всем, что только понадобиться. Но от себя скажу… Вам это нужно знать! Мы все здесь коммунисты и хорошо понимаем, что произошло… С вами можно говорить откровенно. В печати у нас долго замалчивалось, что в городе и в области много инакомыслящих. Прямо скажу, что пока не знаю, что могут предпринять всякие недобитые и освобождённые «за хорошее поведение» бывшие лесные «братья», бандеровцы и националисты всех мастей. Трудно даже предположить, что они намерены сейчас предпринять… Но определённая опасность создана и для нас, и для вас… Для вас особенно! Есть много граждан озлобленных, настроенных против советской власти. Для них вы – "москали"… Никакая логика на таких не может подействовать. Давно ждали удобного случая! И вот... Подумайте. Пока границ нет, постов нет, но трудно сказать, что принесёт нам всем каждый грядущий день…
Поблагодарив, незадачливые гости вместе с секретаршей вышли. Она дала им талоны на бензин, документ для выделения номера в гостинице и для стоянки автомобиля. Потрясённые такими неожиданными новостями, развернувшимися в своей родной стране, ошеломлённые гости, выпив по стакану предложенной минеральной воды, вышли из здания и сели в машину. Они поехали в военкомат, представились, рассказали о своей проблеме.
- Как вам не повезло, раньше бы, хотя бы недели на две-три. Всё бы для вас сделали, всем помогли. А сейчас… Можно с вами как с военным человеком поговорить? – обратился военком к Владимиру Леонидовичу.
- Да, конечно! Люба, возьми ключи, подожди меня в машине…
Было жарко, душно, на душе скребли «кошки». Хорошо ещё, что Володя догадался поставить машину в тени высокого здания…
- Давай съездим в архив, оставим там заявку на поиск братской могилы. Жалко, что мы не знаем номера части…
- Все документы после смерти мамы были у папы. Комнату в его бараке кому-то уже пообещали заранее, какому-то очереднику. После похорон он так торопил Таню, что многие бумаги втихаря просто выносил и выбрасывал в макулатуру… Я училась тогда в аспирантуре Свердловска. Мне надо было готовить отчёт о проделанной за год работе. Времени было совсем мало перед летним отпуском, я уехала сразу же после похорон, оставив все деньги на памятник, пообещав прислать ещё, если будет недостаточно...
- Видишь ли, нам надо было бы объехать все города-спутники. Мы не знаем, где братская могила, может быть, она даже не сохранилась… Могли снести, перенести, просто разрушить силами недобитых бандитов. В Москве и то начинается свержение «демократами» исторических памятников, а тут – братская могила погибших через десять лет после войны, в мирное время, самых обычных солдат. Родные у всех разбросаны по Советскому Союзу, следить за состоянием могилы было некому… Прошло чуть ли не сорок лет! А в любом городе местное начальство то улицы расширяет, то водопроводные и газовые трубы прокладывает, то вообще новые дороги появляются, то старые расширяют для потоков новых автомобилей… На старых кладбищах целые районы появились… Найти будет очень трудно!
Так и проездили целый день.
- Мне бесплатные талоны дали в хорошее кафе. Весь день, такой трудный для нас, жаркий и пока бесполезный, мы мотались по незнакомому городу. Съездим, хотя бы поужинаем в нормальной обстановке,- предложил Владимир.
- Западная музыка и вихляющиеся певцы и полуголые певички совсем не соответствуют сегодняшним новостям и нашему с тобой настроению... Не хочу в кафе, там очень шумно. Да и продуктов у нас ещё много, подорожников, всё испортится в такую жару. Лучше заехать в магазин, купить тебе что-нибудь мясного, что ты любишь и что у них есть. Минеральной воды надо набрать. Пить всё время хочется. Хорошо бы искупаться. Давай найдём какой-нибудь парк. Лучше всего центральный. Там тоже, наверное, есть кафе.
- Надо поговорить.
- В этих создавшихся условиях говорить лучше всего и безопаснее в своей машине…
- Ты права!
Они по дороге купили украинской колбасы, сыра, хлеба, зелени, расположились на травке в малолюдном месте и стали есть помидоры, огурцы, круто сваренные яйца, солёные огурчики, припасённые на дорогу, запивая всё прохладной минералкой…
- Я знаю, что ты хочешь мне предложить, - сказала Люба.- Чувствую...
- Только я прошу, никогда, слышишь, никогда, не упрекать меня, что так неудачно получилось. Я хотел, как лучше, как удобнее. А ты знаешь, чего мне стоило накопить на машину… Дай мне слово, что не будешь попрекать меня! Никогда…
- Даю. Только остановимся у центрального парка. Наверное, там есть кинотеатр. Брат служил восемь месяцев. Точно, ходил туда с друзьями в увольнение, побывал обязательно в парке, засматривался на девушек, вспоминая свою жену...
Володя понял её без дальнейших объяснений. Вскоре остановился. Люба достала полиэтиленовую коробочку, вышла из машины, подошла к раскидистому огромному каштану, вырыла ямку поглубже на северо-восточной стороне и, расплакавшись неудержимыми слезами, высыпала землю, взятую из родительской могилы, насыпала украинской земли, положила сверху снятый кусок зелёного дёрна. Вытерев слёзы, отряхнулась и, сказав: «Прости меня, брат Шура!», побрела к машине. Она хорошо понимала, что не найдя могилы брата, невольно оказавшись «за границей России», она может поставить мужа, всю жизнь связанного с секретной работой, в очень неудобное служебное положение. Надо было спешить. Володя нервно ждал её и облегчённо вздохнул, увидев жену выходящей из парка.
- Поехали?
- Да, поехали.
- Может, ляжешь на заднем сиденье? Или остановимся, разложу постель?Отдохнёшь...
- Не надо…- отказалась Люба.– Давай выезжать из города моей печали и как можно скорее. На российскую трассу. На ту необыкновенно красивую, самую красивую, из зелёных камней, дорогу. Зелёный цвет считается цветом любви к людям, а для меня она останется в памяти как дорога моей любви к покойному старшему брату, который заменял нам с Таней наших родителей всё долгое, трудное, голодное и холодное военное детство… Я же чувствую, что больше никогда не смогу приехать сюда, чтобы исполнить данную мной когда-то клятву. Украина для меня превратилась навсегда в незалежную... Вот тебе и братушки...
* Подробнее об этом случае и о послевоенной жизни семьи Шуры, Любы и Тани можно прочесть в рассказе "Девочки, спасите!" (См.: Проза. ру Нина Евгеньевна. Повесть "Кризис патриархата". Начало.)