Девочке восемь. Девочка верит в сказки.
Празднует осень в розовой водолазке.
Верит: над морем точно взметнётся алый
И что платформы с дробью хранят вокзалы.
Снится ей принц красивый и добрый очень.
И их любовь без боли и многоточий.
Как же недолог сон у тебя, малышка.
Меньше б читала эти цветные книжки.
Может, была бы целее без глупой лести
И не узнала, как грубо лишают чести,
Душу сжигают, травят хмельным дурманом.
Лепят людей, как пластырь, к открытым ранам.
Девочке двадцать, а кажется — триста восемь.
Ей ещё в радость дерзкая злая осень.
Но сердце уже барахлит и блуждают нервы.
На полочке вместо Грина — «Записки стервы».
Снится голубоглазый, весна и море.
Но если спросят, будет шипеть и спорить:
«Какие мальчишки? Я занята карьерой».
Как тебе выжить с этой нелепой верой?
Верой в святую, вечную и до гроба,
О безымянных двух с пятисотой пробой.
Лучше б и правда верила в повышение.
Только не на альтарь его в подношение…
Девочке скоро сорок. Она не верит,
Что существуют где-то чудные звери.
Алый давно не парус, а цвет помады.
Вместо парней с гитарой поют цикады.
Волны ласкают нежно уснувший берег.
В летнюю ночь она открывает двери,
К звёздам глаза поднимает, обнявши друга.
Тот языком шершавым ей лижет руку.
Взгляд его верный ныне других дороже.
Он не запустит горечь измен под кожу.
Не обожжёт холодным «Люблю другую».
Будет любить такую, как есть — любую.
Девочке двадцать пять, и она не хочет
Быть героиней этих печальных строчек.
Ей бы обратно вывернуть мир с изнанки
И научиться прыгать в мечту с тарзанки.
Жаркую ночь без голоса сожалений.
Иммунитет к налёту ненужных мнений.
Сжечь с дневниками вместе «Записки стервы».
Встретить любовь. Одну. До конца Вселенной.
Чтобы совместный ужин, обед и завтрак.
Чтобы он с нею сегодня, вчера и завтра.
Чтобы однажды прежде «Закрой-ка глазки»
Сыну про папу с мамой поведать сказку.