Сердце, качнувшись, вышло на дальней станции.
В теле отныне только февраль и вьюга.
Мир превратился в мёрзлый театр прострации,
Правит которым времени центрифуга.
«Abiens, abi» — считали ученые в древности.
С мудростью их не поспоришь, но вот в чём дело:
Ежели сердце в списке пропавших без вести,
То почему вместе с ним не пропало тело?
Что оно бродит по грешной земле, сутулится?
Пьёт то вишнёвый морс, то дрянной кальвадос.
Лопает мёд с малиной, когда простудится,
И, завернувшись в плед, укрощает хаос.
Если подумать, оно и без сердца справилось,
Пусть и порой тревожат фантомы болей.
Видно, оно соблюдало простое правило:
Всех отлучённых нужно пускать на волю.
Что ему там до утопшего в снеге сердца?
Есть для тепла же Майорка, Гавайи, Ницца!
Только б его не приспичило вдруг согреться
Способом старым — снова в тебя влюбиться…