Он в нетерпении кинулся к машине и рванул по направлению к цели: только бы застать ее там, только бы туман вновь клубился, только бы увидеть лиловый свет, приносящий душевное облегчение.
Они сидели на скамейке у лодочного причала и болтали о чем-то.
- Мадам, можно автограф и фото на память? - Крокодил осклабился. - Тут небольшая цветущая арка, прямо в переулке. Вы знаете историю этой улочки? Уууу, она замечательная. Я украду вашу драгоценность на пару минут, - обратился он к мужчине и внутренне съежился от отвращения, глядя на блуждающую влюбленную улыбку мужчины и его глаза, направленные на нее. “Наглая мерзавка”.
Цветочная арка переулка была просто чудесной. Гроздья мелких лиловых бутонов обвивали старые камни. Некоторые из этих камней несли на себе отпечатки старых времен - времен, когда Первые жили здесь: их славные судьбы украшали мерцанием кладку старых стен, как звездочки на полотнах младенческого Возрождения. Мне вдруг показалось, что прохлада узкого переулка окутывает меня далеким воспоминанием. Внезапно я услышала звуки вальса, искаженные магнитофонной лентой, и увидела края серой от грязи старой фаты, развеваемой холодным северным ветром.
Она стояла к нему спиной и как будто что-то рассматривала в глубине узенькой улочки. Грохот внутреннего ликования оглушал его настолько, что он почти не замечал порывов холодного ветра, столь несвойственного приветливому югу его благодатной земли. Крокодилья пасть раскрылась наполовину и будто застыла в напряженном ожидании обретенного трофея. Он не заметил и то, как из лиловых гроздьев уютной маленькой арки начал сочиться мерцающий густой туман.
Меня будто затягивало в эту серую пропасть. Я слышала бурчание старых двигателей автобусов, недовольных плохим качеством солярки. И видела людей, стоявших на тротуаре. Небо все ниже опускало серо-зеленые склизкие облака над нашими головами. Я сделала шаг вперед из-под козырька фанерного ларька, чтобы не быть оглушенной надрывным эстрадным вальсом, бившим в уши, и почувствовала, как легкие сандалии полностью погружаются в грязную кашу снега. Мои ноги тут же жутко замерзли, и пока я удрученно смотрела на них, с неба полил дождь. Крупные капли грязно-бурого цвета прибивали к земле и прореживали тихие белые снежинки, крутившиеся на ветру. Сквозь серо-зеленый склизкий полумрак я разглядела худенькую девичью фигурку, стремительно удаляющуюся по тротуару в толпе людей.
Что ж, приступим, - неожиданно раздался хриплый голос над самым ухом.
Он протянул руку, собираясь клацнуть режущим прибором над самой ее головой, и почувствовал что-то деревянное и шершавое, во что уперся его кулак, больно стукнувшись костяшками. В полумраке разглядел дверь. Она была грязного лилового цвета. За ней что-то слегка билось и пульсировало. Туман клубился вокруг, и он словно растворял, делал прозрачным пространство вокруг. За дверью он увидел три маленьких фигурки. А за ними - она, четвертая, по прежнему стоявшая спиной к нему. Девчонки хихикали и переговаривались между собой. Они были прелестны. Туман вдруг начал щипать его кожу, скапливаясь на ней гроздьями серо-зеленых капель и покрывая все его тело легкой зеленоватой корочкой. “...Уходим, слышишь? Это дело закончит другой”, - раздался в голове голос старухи. Крокодил резко развернулся, вышел из переулка и поплелся к машине.