Он был негнущимся с пелёнок,
Как лом железный и прямой,
И все, хватало сколь силёнок,
Служили согнутой спиной:
Ботинки чистить, вымыть ноги,
Упавший подобрать предмет,
Убрать все камешки с дороги…
Не ела его совесть, нет.
Он был прямым без укоризны
И в упоенье прямизной
Клеймил отступников с цинизмом,
Не знал какого род людской.
С восторгом сверхподобострастья
Без силы испускали дух
Родные, близкие от счастья,
Работая всю жизнь за двух.
Да так и прожил век свой долгий,
Закаменев, как монумент,
И сердце, чувства все отторгнув,
Являло статуи фрагмент.
Но даже Бог с брадою длинной,
Испачкав руки, глядя вниз,
Лепил людей из мягкой глины,
Внушая мудрый компромисс.